Там, рядом с группой лифтов, она увидела адмирала Доссайнэла, стоявшего немного кособоко, а рядом с ним Севеча и майора Питак, которые наблюдали за ней.
Толпа замедлилась, все еще возбужденная, но сдерживаемая звездами на форме старших офицеров. Исмэй удалось сползти вниз и пробиться через скопление народа.
- Сэр...
- Отличная работа, старший лейтенант! Поздравляю вас всех.
- Известно что-нибудь...?
- О младшем лейтенанте Серрано?
Это была майор Питак, и серьезное выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Исмэй приготовилась к худшему.
- Да... его нашли. Он жив, но серьезно ранен.
Но он жив. Барин не погиб из-за ее бездействия. Раны не имеют значения, потому что если он жив, то будет в порядке после курса регенирации. От осознания этого сердце Исмэй бешенно заколотилось. Она обернулась к толпе, высматривая тех, кого знала.
- Вы сделали это! - закричала она Арраманч.
- Вы сделали это! - Люсьену.
- Мы СДЕЛАЛИ это! - уже вместе со всеми.
Адмирал Доссайнэл наклонился к Питак и прокричал сквозь гул и шум:
- Думаю, нам больше не надо беспокоиться о том, как подтолкнуть ее, майор. Полагаю, жизнь уже дала ей пинка.
Глава двадцатая
К тому времени, когда Исмэй наконец добралась до постели, Коскайэско направился обратно в пространство Семей, и ее первоначальная эйфория прошла. Она просыпалась несколько раз с рвущимся из груди сердцем, не могла вспомнить, что ей снилось, а потому еще больше злилась, не зная на что направить свой гнев. Диверсанты Кровавой Орды мертвы, злиться на них бесполезно.
Все казалось неправильно... но конечно расписания и смены корабля были все еще в беспорядке. Те, кто входил в ее команду на борту Топора Антбердов, подходили к ней поздравить. Было трудно отвечать им так, как они того заслуживали. Исмэй хотела бы, но внутри нее были пустота и странное раздражение. Когда капитан-лейтенант Баури сказал, что с радостью даст ей рекомендации для перевода на командный поток, она почувствовала страх.
Следующий цикл сна помог больше, но потом снова начались кошмары. На этот раз настолько яркие, что Исмэй проснулась от собственного крика и, включив свет, легла, уставившись в потолок, пытаясь успокоить дыхание. Почему она не может справиться с этим? Она больше не ребенок и доказала это. Она командовала кораблем, хотя Презрение не считалось, относительно Топора Антбердов это можно было признать, и уничтожила вражеское судно.
Только потому что хорды ничего не подозревали, только потому что капитан оказался дураком. Мысли вели ее через различные ситуации, каждое решение, которое она принимала, могло оказаться неверным и все бы погибли.
Другие считали, что она хорошо справилась... Но им не все было известно о ней. Если бы они узнали, то поняли, что на самом деле она не подходит. Как начинающему наезднику, который должен был прыгать через низкие преграды, ей повезло, у нее была опытная и умелая команда.
Для всех безопаснее, если она вернется в тень, где ей и место. Можно было бы просто тихо жить, если держаться подальше от неприятностей.
Перед глазами всплыло лицо адмирала Серрано.
Вы не можете снова стать тем, кем были.
Горло Исмэй сжалось. Она видела лица своей команды и чувствовала уверенность, которая позволила ей принять те важные решения. Тогда она была тем, кем хотела быть, человеком, который чувствовал себя дома, полноценной личностью, которая заслужила уважение окружающих.
Но они бы не относились к ней так, если бы знали о кошмарах. Исмэй скривилась, представляя себя капитаном крейсера, которая после каждого сражения просыпается посреди ночи в ужасе, как команда ходит на цыпочках, слушая ее крики. На мгновение это показалось забавно, но потом слезы навернулись на глаза. Нет. Надо найти выход из этого. Исмэй заставила себя подняться и принять душ.
В следующую смену ей сообщили, что Барин вышел из регинерационной камеры и теперь может принимать посетителей. На самом деле Исмэй не хотела знать, какой ужас ему пришлось пережить, но чувствовала, что должна его увидеть.
***
Глаза Барина больше не сияли. Сейчас он меньше всего походил на Серрано. Исмэй подумала, что возможно, это просто непривычное для него спокойствие.
- Не против компании? - произнесла она.
Юноша вздрогнул и напрягся, глядя мимо нее.
- Старший лейтенант Сьюза... Я слышал, что вы сделали.
Исмэй смущенно пожала плечами:
- Я делала, что могла.
- Больше, чем я.
Это было ни шуткой, ни сожалением, просто вялым, безжизненным замечанием, от которого по спине побежали мурашки. Она вспомнила себя в то время, о котором не хотела думать.
Исмэй открыла было рот сказать то, что ему без сомнений уже говорили, и снова закрыла. Она знала, что бы сказали другие... потому что сама это слышала, и ей не помогло. Что же поможет? Исмэй понятия не имела.
- Это не мое, - сказал Барин все тем же безразличным голосом. Серрано... настоящие Серрано, как моя бабушка или Хэрис... обязательно бы что-нибудь сделали.
За секунду до того, как слова были уже готовы сорваться с губ, Исмэй прикусила язык. Понимание смысла того, что она собиралась сказать, практически сковало ей челюсти. Превозмогая боль, она выдавила первую фразу:
- Когда меня схватили...
- Вас схватили? Мне об этом не говорили. Готов спорить, вы дали им жару.
Злость и страх ожесточили ее голос, прежде чем она поняла это.
- Я была ребенком. И никому не могла дать жару... - Исмэй не смела посмотреть ему в лицо, перед глазами метались только тени воспоминаний, вышедших из тумана. - Я... искала отца. Моя мать умерла... тогда на Алтиплано свирепствовала лихорадка... а отец был на военных действиях со своим отделением, шла гражданская война.
Быстрый взгляд на Барина, в его глазах снова загорелся огонек жизни. Она достигла цели. Собрав все свое мужество, Исмэй быстро рассказала о произошедшем тогда, пытаясь в то же время не думать об этом. Побег... полная женщина в поезде... взрывы... деревня мертвецов, которых она тогда посчитала спящими людьми. Затем одетые в форму солдаты, грубые руки, боль и хуже всего, беспомощность.
Еще один быстрый взгляд. Лицо Барина было почти таким же белым, как ее собственное.
- Исмэй... Старший лейтенант... Я не знал...
- Нет. Это не то, о чем всем рассказывают. Моя семья... утверждала, что это был сон, навеянный воспаленным воображением. Я долгое время болела, та же лихорадка, что убила мою мать. Мне сказали, что я убежала, попала в полосу военных действий, получила травму... но остальное было просто сном.
- Остальное?
Исмэй чувствовала, как в горло впиваются ножи, даже еще хуже.
- Тот человек... он... Я его знала. Знала еще до того. Из отряда отца. Форма...
- И вам солгали? - теперь его глаза гневно вспыхнули, как у настоящего Серрано. - Они солгали?
Исмэй махнула рукой. Жест, который ее семья поняла бы.
- Они считали, что так лучше всего... думали, что защищают меня.
- Это не был... Это не был кто-то из вашей семьи?
- Нет.
Она сказала это твердо, хотя до сих не была уверена. Был ли насильник только один? Она была такой маленькой... В том же подразделении служили ее дяди и старшие двоюродные братья, и некоторые из них погибли. В примечании семейной книги памяти значилось "погиб в бою", но теперь она отлично понимала, что написанное и реальность не одно и то же.
- Но вы... справились с этим, - теперь Барин смотрел прямо на нее. - Вы сильная. Вы не...
- Я плакала, - выдавила она с трудом. - Плакала ночь за ночью. Сны... Мне отвели комнату на верхнем этаже дома в конце коридора, потому что я будила всех криками. Я боялась всего и боялась бояться. Если бы они знали, как я была напугана, то презирали бы меня. Они все были героями, понимаете. Отец, дяди, двоюродные братья, даже тетя Санни. Папа Стефан терпеть не мог плакс... Я не могла плакать перед ним. Оставь все позади, сказали они. Что прошло, то быльем поросло.