• полтора десятка дискретных вводов-выводов (по сути, они контролировали состояние контакта разомкнут-замкнут);
• ввод с аналогово-цифровым преобразованием, АЦП;
• обратный, в смысле, цифро-аналоговый выход ЦАП;
• возможность подключить датчик температуры по трех- или четырехпроводной схеме;
• интерфейс Ethernet[66].
Как опции шли дополнительные платки размером с ноготь большого пальца. Например, был востребован модуль хранения «тиков» с импульсного датчика счетчика воды или электричества. А на сильно удаленные объекты ставили дополнительный блок GSM, который давал возможность хотя бы перезагрузить «подвисшее» оборудование узла.
Пришлось сталкиваться и с «чистым» управлением производством, а именно здоровенным агрегатом для расфасовки воздушной кукурузы «Витек». По сути, там все сводилось к уже упомянутому функционалу, только вместо Ethernet использовался RS-485. Тензодатчик весов был заведен на АЦП, с ЦАПов бралось управление электроприводами. Сработкой механизмов и датчиками управляли линии дискретного ввода-вывода. В теории, десяток таких контроллеров должны были управляться одной серьезной ЭВМ, но на ее внедрение у фабрики вечно не хватало средств.
Таким образом можно было собрать относительно сложный комплекс. При этом сами «органы» управления подключались вполне локально, по несколько десятков, а то и единиц, на каждый контроллер.
…Но то, что я увидел в аналитике управляющих ЭВМ 66-го, полностью перевернуло мое понимание отрасли.
Собственно, претендентов было всего три.
Во-первых, ВНИИЭМ под руководством А.Г.Иосифьяна. Огромный институт с длинной историей и своим опытным заводом, который трудился в основном на нужды космоса, оборонки и атомщиков. Впечатляющий набор достижений и орденов. Но их «ВНИИЭМ-3» была лишь оттюнингованной версией ЭВМ «М-3»[67], разработанной давно и совсем другим коллективом. Что, к сожалению, делало наше сотрудничество беспредметным, ведь ничего, кроме весьма общего техзадания, НИИ «Интел» предложить не могло.
Поспособствовал договоренности академик И.С.Брук, который с 1958 г. был директором Института электронных управляющих машин.
Однако параметры этого устройства внушали уважение. Язык высокого уровня Cobol, работа в реальном времени (тут использовался термин «натуральный масштаб»), электронные таймеры на 4096 каналах дискретного ввода-вывода. Время преобразования на 512-канальном АЦП, или как тут говорят, «из непрерывной формы в дискретную», 2 килогерца, обратное, через ЦАП, еще быстрее. Длина слова – 24 бита, скорость работы до 750 тысяч операций сложения в секунду.
Настоящий монстр! По возможностям эта управляющая ЭВМ выглядела на пару порядков мощнее привычного мне по 2010 году промышленного контроллера! Если, конечно, не обращать внимание на смешную скорость АЦП и габариты, ничем не уступавшие хорошо знакомой БЭСМ-4.
Следующим шел представитель глушковской или украинской «школы». Разумеется не «Мир», он попросту «не тянул», да и вообще, сложно было представить себе что-то архитектурно и идеологически менее подходящее для промышленности. В противоположность ему «Днепр» оказался вполне пригоден для задач управления. Производительностью он заметно уступал изделию ВНИИЭМ. Всего 8 тысяч операций в секунду, 26 разрядов. Внешних портов раза в два меньше, зато железо компактнее – 520 килограмм.
Однако показываться в Киеве после разговора с академиком Глушковым совсем не хотелось. Да и сама ЭВМ «Днепр» не будила особо теплых чувств, классические шкафчики, всего и разницы – не двухметровые вдоль стенки, а в полтора раза ниже и посередь зала.
Замыкал список Ленинградский СКБ-2, директором которого значился Филипп Георгиевич Старос. Их ЭВМ называлась УМ1-НХ, имела производительность лишь в 5 тысяч операций в секунду, и 15 разрядов. Базовое количество каналов ввода-вывода было необыкновенно скромным, то есть примерно соответствовало привычным для меня значениям, хотя и могло быть значительно расширено дополнительными блоками. Но размер… Эта ЭВМ была настольной! Всего-то плотно набитый печатными платами сундук метровой ширины. Совершенно необыкновенное обстоятельство для СССР 1966-го года!
Большой плюс, в данный момент эта команда находилась в «подвешенном положении». До смерти Королева они принимали участие в космической гонке с проектом бортовой ЭВМ УМ-2С[68]. Но сейчас в этой отрасли шли глобальные перестановки, и никто толком не знал, чем закончится эта катавасия. Товарищ Устинов имел на Староса виды в плане каких-то морских систем, но в данном случае был готов уступить нам «право первой ночи».