…В данном случае НИИ «Интел» сильно повезло. Лаборант Bell Labs не смог понять, что именно попало в его руки[128]. Ведь годом ранее на «Пульсаре» подошли в вопросу куда более основательно и не слишком задумываясь скопировали с артефакта поликремниевый самосовмещенный затвор. Специалисты, разумеется, отметили, что подобная конструкция резко снижает разброс характеристик, вызванный неидеальным наложением масок при литографическом формировании истока и стока. Но, привычно использовав чужие разработки, так и не поняли, что это один из самых важных прорывов в истории транзистора за последующие 35 лет.
3.5. Новая большая игра
Александр Николаевич скучал под доклад маршала Малиновского. Если бы можно было спать на заседании Президиума ЦК КПСС – он бы это обязательно прикорнул прямо за огромным, затянутым зеленым сукном столом, до сих пор хранившим воспоминания о Сталине. Главный кабинет Советского Союза уже давно не щекотал нервы, и тихие шаги за спиной ассоциировались с помощником или референтом, а никак не призраком прошлого. Товарищи в расширенном составе уже пятый час мусолили курс внешней политики СССР. В который раз – и все с тем же неутешительным результатом. Одного за другим выдергивали из приемной генералов, главных и не очень конструкторов, завотделов ЦК, сотрудников министерства иностранных дел. Увы, в хитросплетениях зарубежной дипломатии толком не разбирался никто. Даже Громыко[129] за время работы со Сталиным и Хрущевым научился лишь толково выполнять инструкции вождей, и ничего нового предложить не мог или не хотел.
Послезнание, полученное от пришельца из будущего, стало для Шелепина суровым испытанием. Это была жесткая ломка незыблемого, очевидного и понятного, всего багажа опыта, накопленного за без малого полвека жизни. Наверное, похожие чувства должен был испытать истовый архимандрит, внезапно убедившийся в полном отсутствии Бога. Теперь с этим приходится не только жить, но и работать. Не столько ради себя, хотя такая подленькая мыслишка не раз заползала в сознание, но, отбросив лишний пафос, ради великой страны, построенной немыслимым напряжением сил всего народа.
Однако советские партаппаратчики подобной «прививки» не имели. Всего лишь чуть больше десятка лет назад великий Сталин и его соратники пребывали в абсолютной и непоколебимости уверенности неизбежности третьей мировой войны. Которая должна была открыть дорогу новым революциям, и привести к «неизбежному развалу всей капиталистической системы». Собственно, этому догмату не изменил и Хрущев, несмотря на вынужденное признание доктрины «мирного сосуществования» в 1956 году[130]. Даже перед очевидной мощью ядерного оружия он остался настоящим романтиком, искренне верящим в победу коммунизма во всем мире.
Коммунистическая теория попала в опасную ловушку. С одной стороны, нельзя отказываться от утверждения, что «водородная бомба в руках Советского Союза – средство сдерживания агрессоров и борьбы за мир». С другой – только новая мировая война давала реальный шанс на победу «единственного верного учения» в Европе. Пытаясь найти выход из логического тупика, Хрущев надеялся получить преимущество при балансировке на грани войны. Но лишь бездарно разбазарил дипломатические возможности, да еще вплотную подвел дело к той стадии, когда ружья начинают стрелять сами по себе.
Еще хуже обстояло дело в армии. Известно, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Так и в этот раз, ставка делалась на массированный бронетанковый кулак, способный проломить дорогу до Ла-Манша сквозь огонь атомных взрывов. Нельзя сказать, что это было неверно в настоящий момент. Просто подобная стратегия становилась невозможной буквально через пятилетку, максимум две, оставляя за собой горы дорогостоящего, но уже безнадежно устаревшего вооружения.
Мысли вернулись к словам разгорячившегося от доклада маршала:
— …Даже в термоядерной войне необходимо добивать остатки войск противника и закрепляться на занятой территории![131]
— Родион Яковлевич, зачем нам закрепляться в радиоактивной пустыне? — прервал докладчика Шелепин. Невежливо, конечно. Но… — Зае. л, старый дурак! — про себя обосновал решение Председатель Президиума Верховного Совета СССР.