— Подумай, Иван, только бога ради не отказывайся. — Морозов направился к двери и, выходя, задержался на пороге. — Что касается вашей любви, то мы такую вам свадьбу справим — век будешь помнить. Ну, ладно, я пошел, а ты приезжай завтра в Кеши. Знаешь где расположение полка?
— Знаю…
— Ну, тогда спокойной ночи…
XII
Около шестисот конников, поэскадронно, продвигались по предгорной равнине. Следом за конницей следовали тачанки, артиллерийские орудия и машины связистов.
Жители недавно переименованного в Ашхабад Полторацка вышли на улицы взглянуть на красных джигитов. Взрослые снимали папахи и кепки, махали приветственно краснозвездным всадникам. Детвора бежала по обочинам до самой дороги на Бикрова. Здесь, на повороте, дежурил красноармейский патруль, не пропуская в военную зону штатских.
Следом за кавалеристами, отстав на полверсты, ехал Председатель Совнаркома республики Кайгысыз Атабаев, в военной гимнастерке и фуражке, на вороном жеребце. Рядом с ним заместитель председателя, Паскуцкий, и командир полка. Во втором и третьем рядах — представители партийных и комсомольских организаций.
Атабаев, покачиваясь в седле, улыбался, вспоминая прошлогодние маневры, когда туркменские кавалеристы показали высочайший класс подготовки. Сам Семен Михайлович Буденный, проводивший смотр войск, отметил высокую выучку и дисциплинированность джигитов.
Атабаев только что вернулся из Москвы. Был в приподнятом духе. Подергивая уздечку и бросая взгляды то на Паскуцкого, то на комполка, живо рассказывал:
— Входим во двор, направляемся к Большому Кремлевскому дворцу. У входа — Сталин, Куйбышев, Орджоникидзе… Буденный, конечно, с ними рядом. Здороваются, спрашивают о самочувствии и так далее. Семен Михайлович подходит ко мне: «Ну, что, — говорит, — товарищ Атабаев, как там ваши кавалеристы?» Я говорю: «Товарищ Буденный, кавалерия — это ваша стихия, а я только ваш помощник». Понравился ему ответ. Взял меня под руку, начал расспрашивать о командирах, о полковой школе, о трудовых занятиях. Ну что ж, я, разумеется, рассказал о нашем боевом кавалерийском полку во всех подробностях…
— В Реутово был? — спросил Паскуцкий.
— Туда и поехал в первую очередь. — Атабаев вскинул взгляд на Паскуцкого. — Там дела идут хорошо. Женщины — прямо не узнать как преобразились. Работают у станков не хуже москвичек. Читать, писать научились. Через два года мы получим передовой отряд туркменских текстильщиц. Оборудование для фабрики тоже смотрел. Станки такие, что без знания, сам черт голову сломит. Там все хорошо, — заверил он. — А здесь, как мне доложили, и на текстильной, и на других строящихся фабриках неполадки.
— Железная дорога подводит. Со стройматериалами плохо, — Паскуцкий насупился. Ослабив поводья коня, снял фуражку, обнажив чисто выбритую голову. Поправил усы.
Атабаев сощурил глаза.
— Но до чего активизировалась оппозиция! Враги, как маскарабазы, меняют маски. Давно ли они рядились в «сменовеховцев» и пытались доказать, что наша партия, перейдя к новой экономической политике, отказалась от социалистического общества и возвращается к буржуазному строю в России?! А теперь, когда мы взяли курс на индустриализацию, они кричат о невозможности победы социализма в одной стране. Кричат о неизбежном столкновении между рабочим классом и крестьянством. Какой абсурд! Какая клевета!
Ратх был в числе сопровождающих, ехал сзади и слышал весь разговор.
— Товарищ Атабаев, — заметил он, — мы могли бы на ярких примерах доказать всему миру о несостоятельности теории троцкистско-зиновьевского блока. Союз «Кошчи» сегодня связан со всеми рабочими коллективами республики. Весь инвентарь на поля идет из цехов. Да и только ли в этом дело! Живая, практическая помощь дехканам, хотя бы наших же прославленных кавалеристов начисто разбивает все вражеские измышления.
— Армия-защитница, армия-кормилица — это так, — согласился Атабаев. — Создадим еще один кавполк, а потом и бригаду. Да и к новому порядку прохождения воинской службы пора переходить — от добровольной службы к всеобщей повинности. Всю нашу молодежь надо воспитать в новом духе.
По прибытии в летний лагерь комполка тотчас построил кавалеристов. Полк встал в каре на выжженной солнцем предгорной равнине. Атабаев поздоровался, оглядывая поочередно четыре сведенных в квадрат колонны: два сабельных эскадрона, пулеметный полуэскадрон, полковая школа подготовки командного состава; в четвертой колонне взвод связи и артиллерийский взвод.
— Дорогие красные аскеры! За три года повседневной боевой учебы и труда вы научились самому главному. Вы научились четко различать: кто — друг, кто — враг. Вы понимаете, что наша великая страна окружена миром капитализма, который точит свои волчьи клыки, чтобы отнять у нас завоеванную землю и воду. Но мы стоим на страже советских границ…
Сделав вступление, Кайгысыз вспомнил о маневрах Туркестанского Военного Округа, охарактеризовал участие в них туркменского национального полка, назвал ряд имен особо отличившихся командиров и красноармейцев и приступил к награждению. Фамилии называл по алфавиту:
— Артыков Айдогды — командир Первого взвода Второго сабельного эскадрона.
К столу подошел, четко печатая шаг, джигит в военной форме и фуражке со звездочкой. Атабаев вручил ему грамоту, пожал руку, заглянул в глаза:
— Председатель ашхабадского союза «Кошчи» не твой родственник?
— Да, товарищ председатель. Это мой старший брат.
— Молодец, Айдогды. Я хорошо знаю твоего брата: настоящий большевик. Будь всегда среди передовых.
— Довлетов Сахат! — Атабаев вручил юноше грамоту и пожал руку. — Ты чей? Отец твой кто?
— Седельщик он, товарищ председатель. Много седел сделано моим отцом.
— Ай, молодец. Когда хорошее седло, то и джигит хорошо в нем сидит. Можешь становиться в строй.
Атабаев наградил человек восемь, и вот знакомая фамилия:
— Каюмов Акмурад!
К столу быстро подошел юноша лет двадцати, взял руку под козырек и застыл по стойке смирно. Атабаев вручил ему грамоту, пожал руку:
— Ты Акмурад — сын Амана?
— Да, товарищ председатель. Так точно.
— Говоришь, окончил полковую школу младших командиров? Какие у тебя отметки?
— Все — очень хорошо, товарищ председатель.
— В политике разбираешься? Ну-ка, скажи мне, почему мы боремся против троцкистов?
— Почему? — переспросил Акмурад. — Ай, товарищ председатель, это самые негодные люди.
— А конкретно?
— Конкретно: они настраивают рабочих против дехкан. Они не хотят, чтобы рабочий класс помогал дехканам. Но рабочий и дехканин — родные братья. Рабочий делает серп, дехканин жнет серпом пшеницу.
— Ладно, молодец… Ты — настоящий орел.
Грамоты получили более двадцати военных, разных чинов и должностей. Затем комполка зачитал список успешно окончивших полковую школу младших командиров. Вновь прозвучала фамилия — Каюмов.
Сразу же, как только была дана команда «разойдись», кавалеристы бросились к конюшне и начали выводить скакунов. С другой стороны военного лагеря, за парусиновыми палатками, стоявшими в несколько длинных рядов, лежало ровное, как стол, поле — на нем во время лагерных сборов устраивались состязания по рубке лозы. И сейчас, в заключение официальных торжеств, по случаю награждения и присуждения званий кавалеристы повели коней в поводу к этому широкому просторному полю. Там уже стояли тумбы с воткнутыми в них прутьями, и кучами нарезанная лоза лежала в нескольких шагах от тумб.
Атабаев, Паскуцкий и все представители общественных организаций Ашхабада сели на скамью. Бойцы, кто не участвовал в состязаниях — пулеметчики, связисты, артиллеристы и хозкоманда, заняли места слева и справа от гостей, усевшись на землю. Взоры всех прикованы к старту: там гарцуют на скакунах выпускники полковой школы. Аман Каюмов дает наставления кавалеристам. И вот — команда. Выезжают на «рубку лозы» награжденные. Взмах флажка, и первый всадник, Айдогды Артыков, скачет на буланом жеребце. Приподнимаясь в седле, взмахивает саблей — она алмазно сверкает на солнце. Атабаев еще до старта достал из кармана гимнастерки часы, следит — в какое время уложился Артыков. Время неплохое, однако свалил одну тумбу. Атабаев с сожалением заметил, что у этого парня слишком горячий конь, и сам Артыков слишком горяч. Самому надо было вылить на голову ведро холодной воды, а скакуну дать кусочек сахара. Ратх сидел за спиной предсовнаркома. Сказал с удивлением: