Смерть по своим последствиям одинакова для всех, однако сколь же разные цели ведут к ней героев подлинных и мнимых…
5
Запор на дверях камеры-одиночки, в которой содержался Тихон Заковыкин, угрожающе звякнул. Дверь распахнулась, и в проёме показался Шранк, за которым виднелся Сипатый.
– Студент, на выход, – хмуро скомандовал громила.
– С вещичками? – стараясь не терять присутствия духа, в вопросительной манере пошутил тот.
– С внутренними органами, – «по-чёрному» съюморил Гитлерович, надевая на него наручники. – Щас тебе гестапо организует опущение почек ниже колен, подъём мошонки выше поясницы и садизм печени до пятой точки. Вован – не я, он тебе сделает похоронный марш в Освенциме.
Предупреждение прозвучало реалистично, и остатки искусственно нагнетаемого веселья оставили парнишку. Стало не до смеха. Тем паче, что уралец получил завуалированное предупреждение в виде фразы про Освенцим. Тёмным коридором между Сипатым и Шранком он шагал молча. Бандиты доставили его в уже знакомую пыточную. Вован там отсутствовал, зато в одном из углов Заковыкин увидел…Милену.
Должно быть, именно из-за состояния беременности она была столь прекрасна наяву, что для Заковыкина на время перестали существовать и дьявольские орудия пыток, и сатанинский каземат, и инфернальная тень Змея…Она была настолько прекрасна, что Тихон впервые после смерти мамы готов был за прикосновение губами к стопам женщины, умереть без раздумий…
А на фоне мерзких уголовников и «серо-буро-малинового» Заковыкина она вообще представлялась богоматерью, по ошибке спустившейся с небес на грешную землю.
– …Вы – Милена Кузовлёва? – спросил её Тихон. И, не дожидаясь ответа, утвердительно продолжил: – Здравствуйте, Милена!
– Ма-алчать! Без базара мне! – заорал Сипатый, толкая студента к противоположному углу и пристёгивая его к кронштейну, торчавшему из стены. – Ишь, расквасились!
Оказавшись в углу, Заковыкин развернулся, и прекрасная женщина, улучив момент, кивнула ему, давая знать, что она действительно Милена Кузовлёва.
– Третью веди, – распорядился Шранк.
Сипатый ответил ему жестом из разряда «Будь спок!», и вышел в коридор. Вскоре в каземат втолкнули девицу. Та была голышом. И Тихон, несмотря на присутствие смерти, витавшей над головой, не мог не оценить её статную фигуру и прочие внешние достоинства. Она была бы хороша и лицом, если бы не признаки некой потасканности, подспудно проступавшие в обличье.
– Мила-а! – ахнула голая девица, увидев Кузовлёву.
– Дианочка! – ответила Милена ей тем же.
– А ну, ма-алчать! – заорал Сипатый, набрасываясь на Лонскую. – Ишь, разбакланились!
Однако подруги проигнорировали его. Они разом заплакали, молчаливо взирая одна на другую, и синхронно покачивая головами, словно сетуя тем самым: «Видишь, до чего довела нас злая доля…»
Шранк нажал кнопку аппарата внутренней связи, стоявшего на столе, и сказал в переговорное устройство:
– Вован, все в сборе.
– Молодчик, Гитлерович! – послышалось в ответ.
До появления Змея Сипатый пристегнул к стене Лонскую, а также перепроверил надёжность креплений у Заковыкина. А заслышав приближающиеся шаги, он с лакейской угодливостью
поспешил к двери, распахивая её перед главарём.
Гоп-менеджер не вошёл в каземат, а восшествовал, пыжась всем своим видом, и застыл подле порога, по-наполеоновски скрестив руки на груди. Правую ногу он выставил вперёд, постукивая ею по брусчатке пола. Сразу стало понятно, что он придавал организованному им действу некий сакральный смысл. Главный «экс» почему-то облачился в затасканную школьную форму пятидесятого размера и в гигантские кирзовые сапоги, приходившихся ему на пять размеров больше. Из-за голенища правого сапога торчал топорик.
– А-а-а, презервация сперматозоидов! – самодовольно бросил он пленникам. – Ждёте третьего пришествия Христа? Так вот он я – вершитель ваших судеб! Га-га-га! Ща я вам преподам урок изящной словесности.
Перебивая абсолютную тишину шарканьем сапог, он приблизился к углу, в котором стоял прикованный Заковыкин.
– Ну чё, сперматозоид учёный? – осведомился Пакостин. – Ты, никак, сомневался, что я папочка надавыша, что парится в пузе у той крали? – не оборачиваясь, оттопыренным большим пальцем левой руки указал он на Кузовлёву.
– Считаю…Считаю ниже своего достоинства отвечать на вашу презренную эскападу! – пламенем гнева за честь Милены полыхнуло лицо Тихона.
– …Вона чё! – преодолев показную оторопь, картинно огорчился Вован. – Скажите пожалуйста: экскапа-аду…Гнушаются нами, – притворно пожаловался он Сипатому.