Вован мордобой «за крысятничество» принял беспрекословно, внешне соблюдая блатное достоинство. Он и виду не подал, что затаил зло.
– Мерси за науку, Авиатор, – сказал Вован, отплёвываясь и отирая физиономию от крови и песка. – Жадность фраера сгубила…Моя подлянка, чего уж там. Мерси.
– Хавай на здоровье! – добродушно ответил отходчивый Лёха. – Сдачи не надо, оставь себе.
На том конфликт сочли исчерпанным. Правда, в конце того лета Авиатор разбился: у него отказал ранцевый аппарат при затяжном прыжке на аэроболид. По всей вероятности, сдачу кое от кого он всё же получил.
После смерти вожака лидерство в лихой группировке «авиагопников» захватил Вован Палач, прибрав к рукам немалое Лёхино «наследство» в виде «общака». Он также переориентировал банду в чисто уголовное русло, абсолютно лишив её деятельность романтического флёра – Пакостину, в отличие от Авиатора, деньги по благородству происхождения не перепадали.
Щедроты же покойного «экса» объяснялись достаточно прозаично: его отцом был «не какой-нибудь учителишко», а сам олигарх Лонской. Последнее обстоятельство едва не сыграло в судьбе Вована роковую роль – Льву Максимовичу донесли, кто лишил его бедового, но любимого чада.
Да, пропащий сынок был головной болью Лонского, но бесконечно дорогой головной болью. И всемогущий магнат науськал своих опричников на убийцу. Так началась охота на самого Палача. Вот только Пакостин был не лыком шит. Скоро он в уголовной среде нашёл такую нишу и занял такой трон, что до него стало непросто дотянуться даже Лонскому. Впрочем, это вторая
часть повествования о прошлом Вована.
6
Уголовный мир столь же подвержен изменениям, как и всё прочее под луной. За последние десятилетия традиционные воры в законе и паханы сжились с властями в том смысле, что негласно поделили сферы влияния и установили правила игры. Так, трогать вора в законе, который «не высовывался», не лез в политику и жил «по понятиям», для государственной верхушки было «западло». Зато убивать «честного мента», «порядочного вертухая» или «идейного депутата», если те «не беспредельничали» над блатными, для братанов тоже стало «не комильфо». И обе стороны устоявшийся порядок в основе своей устраивал.
Стало быть, не зря на надгробном памятнике одного из журналистов коллеги начертали его же изречение: «Самый удобный способ осуществлять контроль за нужными людьми во власти – через преступные группировки. Самый удобный способ осуществлять контроль за нужными людьми в криминальной среде – через правоохранительные структуры».
Находились ли такие, кого негласно санкционированные устои не устраивали? Находились. Наперёд всего – простой люд, который тяжко кряхтел, но, по обычаю, безмолвствовал до поры до времени. К несогласным принадлежала и молодая «блатная поросль», искавшая «солнечные лужайки». Места под солнцем, конечно, в наличии имелись, но давным-давно распределённые ворами в законе, смотрящими, бригадирами и прочей преступной номенклатурой.
Тут-то криминалитет новой формации, провозгласивший себя «новыми гопниками», «гопонами», «пацанвой», во второй раз в российской истории отнёс «стариков» к «сукам» или к «ссучившимся». Молодые сделали «предъяву» старым шкурникам в продажности властям. Такого не случалось со сталинского правления: «новая блатата» объявила «старикам» войну, как на воле, так и в зонах. Неслыханно, но криминалитет новой формации двинулся ещё дальше, и столь же непримиримый Армагеддон объявил и легальному истеблишменту. А уж такого вообще «слыхом не слыхивали» ни до Сталина, ни при Сталине, ни после Сталина.
Само по себе словосочетание «криминалитет новой формации» является абстракцией чистой воды. В реальности, в уголовном быту его должны олицетворять конкретные личности. И кто бы вы думали, выступил инициатором объединения «гопонов»? Кто выступил зачинателем «разборок» и «правилок» между ними и «суками»? Кто выступил «сокрушителем устоев»? Ну да, тот самый, полный вождистских замашек Змей Вован, подпираемый юными «уркаганами» и теми ворами, у кого разошлись стёжки-дорожки с «традиционным блатняком». Так началась война за передел сфер влияния.
Битва на два фронта сильно осложняла выживание Вована Палача. Но она же в одночасье превратила его в масштабную фигуру: на секретной сходке «гопоны» короновали его в гоп-менеджера России. С той сходки силы Пакостина не просто умножились – он стал стоголовой Гидрой и жупелом «отмороженной пацанвы». Вот почему его сложно стало достать и Лонскому, и органам правопорядка. Ведь те имели пятую колонну в «классической» преступной среде, а под «новых гопников» универсальную отмычку пока «не сварганили».