его на соглядатая и нажал на кнопку. Мгновение – и бандит расплавленным воском сполз по стене на пол.
– А-а-а… А г-где ост-остальные? – клацая от волнения хорошенькими ровными зубками, спросила Милена мужа в коридоре.
– Там же, где и последний, – ответил Георгий.
– Ты…Ты их тоже убил?
– Часа три поваляются в лужах из собственной мочи и очухаются.
И пришлось возлюбленным бежать впопыхах, куда глаза глядят. Поначалу Георгий спрятал Милену у тётки в Орехово-Зуево, а сам попытался сунуться за билетами в аэропорты, на вокзалы… Увы, везде он едва не напарывался не только на подельников Вована Палача, но ещё и на негласный контроль комитетчиков – то спохватился и Топтыжный. От провала Листратов ускользал в последние мгновения. Вскоре к перечисленным невзгодам присовокупилось и то, что вторая его банковская карта, которую он утаил от Пакостина, оказалась заблокированной. Выручила заначка, припрятанная в рабочем кабинете.
В виду того, что западные рубежи страны оказались наглухо заблокированными, несчастным влюблённым ничего не оставалось как, подобно славянам шестого века нашей эры, гонимым в поисках лучшей доли, двинуться на восток. Иногда так бывает: чтобы достигнуть Запада, надо стремиться на восток. Их бегство осуществлялось «тайными тропами» – вдали от российских транспортных магистралей, просёлочными и второстепенными дорогами, пролегающими между заштатными городишками, захолустными сёлами и лесными посёлками. Они передвигались на перекладных: попутными машинами, электричками, конными подводами, а подчас и пешком. В гостиницах «светиться» было опасно, потому в качестве места ночлега предпочитались частные дома. Последнюю ночь Георгий и Милена скоротали в избе безымянного вятского крестьянина.
От Кирова до Владивостока оставалось «всего ничего» – семь тысяч километров. Там проживал дальний родственник Листратова – Владимир Зиновьевич Селиванов. Он был капитаном дальнего плавания и располагал возможностями нелегальной переброски Георгия за кордон. Листратов убедил свою суженую, что у Зиновьева она будет в безопасности. Он же, Георгий, доберётся до Америки, заполучит сумму контракта, вернёт её в качестве компенсации Отечеству, а уж затем явится с повинной, как на том настаивала Милена.
Глава седьмая
1
Заковыкин совершил незаурядный для студента-гуманитария поступок: он встал в семь часов утра – неслыханно рано для себя. Это понадобилось ему затем, чтобы иметь солидный временной лаг в поисках улицы Подлесной, а равно и для поездки на проспект Вернадского. Воистину, кто рано встаёт – тому Бог подаёт. С задачей-минимум Тихон справился неожиданно легко: в девять часов он уже был на месте.
Добравшись до места проживания Георгия Листратова, уралец сориентировался с нумерацией квартир по табличке на дверях подъезда, и бодро разъяснил старушке, возившейся с кодовым замком: «Здрасьте. Я к Листратову…». Тихон лгал вдохновенно и без тени сомнения: во-первых, от природы он располагал таким искренним выражением лица, что именно пожилые люди ему безоговорочно доверяли, а во-вторых, то была ложь во спасение – во спасение Милены Кузовлёвой. Юркнув следом за бабулей в подъезд, он лестничными маршами взбежал на пятый этаж и нажал на кнопку звонка.
На его призыв к общению никто внутри квартиры не отозвался. Второй, более продолжительный сигнал, также остался без ответа. Настырный Заковыкин не привык так запросто отступать. Он принялся звонить ещё и ещё, и до того увлёкся этим процессом, что когда его кто-то тронул за плечо, он от неожиданности подпрыгнул кверху горным козлёнком.
В прыжке, с высоты козлиного полёта он оглянулся и обозрел лестничную площадку: на ней стояла та самая старушка, что впустила его внутрь.
– Ты к кому, мальчик? – уточнила бабуля.
– Дык…Я к дяде Жоре, – нашёлся Тихон, приземляясь. – К Листратову. На прошлой неделе он меня в гости звал…А его нету.
И по телефону не отвечает.
– Знать, ты Георгиев племянник?
– Угу.
– Георгий уж дней пять не появляется.
– Дней пя-а-ать…
– Да-а-а, – в тон ему подтвердила старушка. – Ево сёдни перед тобой энти…органы искали. Мине понятой брали. Квартиру обшарили и, вишь ты, бумажку наклеили.
Только сейчас Заковыкин обратил внимание на то, что вход в жилище опечатан узкой полоской бумаги с нанесённой на неё печатью следственного комитета.
– О-о-о!… – ошеломлённо протянул он. – То-то я думаю…Ну, ладно, я пошёл. Моя мама, то есть сестра дяди Жоры, наказала проведать его. А тут…Спасибо, бабушка. Я, пожалуй, пойду.
Лгунишка уже спустился ступенек на пять, обдумывая слова старушки, как та внезапно сама его позвала: