Гай раздумывает над моими словами, молчит и внимательно смотрит вдаль, на дорогу, будто именно там находится ответ на мой вопрос.
– Я бы посоветовал ему сбежать, – выдаёт он неожиданный для меня ответ. – И разорвать все связи с теми, кто к чему-то его принуждает.
– А если ему некуда бежать?
– Но ведь у него есть я.
Я тут же замолкаю, уставившись на Гая изумлённым взглядом.
– И что ты этим хочешь сказать? – медленно растягиваю я, внутри осознавая, какой дурой сейчас покажусь, если он имел в виду что-то совсем отличное от моих мыслей.
– Да, ты верно поняла. Если тебе и впрямь некуда бежать, в чём я сомневаюсь, ты можешь рассчитывать на меня. У меня остаться или…
– Стой, стой, стой, – перебиваю его я. – Ты же сейчас не думаешь, что я вот так просто соглашусь ночевать в доме у парня, которого знаю лишь несколько дней? Это умный ход для барышень, пускающих слюнки от одного только вида красавчиков вроде тебя, но я не из таких, понятно?
– Ты только что назвала меня красавчиком?
Мне приходится заткнуться сразу же после его вопроса. Чувствую, как горит лицо, и молюсь, чтобы внешне это никак не проявлялось.
Ну надо же было ему из всего, что полилось из моего рта, услышать именно это!
– Да, а что? – быстро кидаю я, пытаясь как-то скрыть в голосе смущение.
– Ничего, – издевательски отвечает он.
– Ты слышал, что я сказала помимо этого?
– Да, да, слышал. Я и не смел думать, что девушка из такой семьи, как твоя, согласится на подобное предложение. – Гай поворачивает руль и со смешком добавляет: – Тем более что сейчас мой дом временно обживает мой любвеобильный друг, который приглашает по десять девушек за ночь.
У меня лицо кривится от отвращения:
– Это… мерзко. – Единственное, что я нахожу ответить.
– Для кого-то да, для кого-то нет.
– Хочешь сказать, что вы… – Замолкаю, когда в голову прилетают ужасно непристойные мысли. – Втроём…
– Нет. Мы не устраиваем групповые сношения. Я не из этих извращенцев.
Я едва не сгораю от стыда. А всё потому, что Каталина Норвуд воспитывалась в приличной семье, где слова, подобные тем, что назвал Гай, вслух произносить не принято. И тем более обсуждать.
Я отворачиваюсь к окну, устремив взгляд на деревья, мимо которых мы проезжаем. Всё ещё едем «в никуда», и я понимаю, что пора связаться с кем-либо из подруг и договориться о ночлеге. Не на улице же мне оставаться, а предложение Гая было слишком резким. Я не ночую у посторонних мужчин.
– Так куда мы едем? – словно прочитав мои мысли, интересуется Гай. – Всё ещё в неизвестность? Боюсь тебя как-то разочаровать, но нам рано или поздно придется подумать о пункте назначения.
– К Вэнди. Переночую у неё.
– Как скажешь, Каталина.
Диктую ему адрес, он кивает, говоря, что хорошо знаком с районом, где живёт моя подруга.
В голове у меня всплывает вопрос, который, кажется, всегда был со мной. С первой нашей с Гаем встречи.
– Позволь кое-что спросить, – начинаю я, выжидающе глядя на парня.
Он лишь кивает, мимолётно кинув взгляд на меня.
– Зачем ты тогда подошёл ко мне в библиотеке? Почему ты… оставил ту записку? А потом вдруг пригласил на свидание… Сейчас ты можешь признаться и сказать мне честно. Я совсем не обижусь.
Гай молчит несколько секунд с непроницаемым выражением лица.
– Ты мне понравилась, – наконец говорит он. – Разве не очевидно?
Я почему-то улыбаюсь, но сразу понимаю, что это не весь ответ, которого я ждала. Тем не менее Гай сам продолжает:
– Очень понравилась.
Я хмурюсь, всё ещё не получив полноценного ответа.
– Но ведь это всё не так работает. Люди не бегут приглашать на свидание человека, которого они видели лишь раз.
– Разве я говорил, что видел тебя лишь раз?
Замолкаю, жду, пока он сам продолжит. А он так и делает:
– Мне много раз доводилось видеть, как ты играешь в баскетбол. Или как гуляешь со своими подружками, совершенно не заинтересованная в том, чтобы распускать вместе с ними сплетни. Ты немного другая, и тебе стоит знать, что это всегда привлекает внимание. Особенно когда ты в придачу ещё и такая красивая.
Краснею в сотый раз за день, впервые получая подобные слова от представителя мужского пола. В школьные времена, да и в университете парни всегда будто сторонились меня. Наверное, боялись моих родителей, ясно дававших понять, что женихов для меня они будут искать сами, и, если кто меня обидит, можно будет заказывать гроб и место на кладбище. Я стала считаться «девочкой, с которой нельзя заговаривать», «девочкой, с которой нельзя спать», «девочкой, которой не получится воспользоваться, а затем бросить».