Харди кладёт бумагу на стол и достаёт ручку из своего нагрудного кармана, собираясь записать всю информацию, которую я ему выдам.
– Не знаю. Несколько дней, – кидаю я без особого энтузиазма.
– Хорошо… – протягивает мужчина. – А как вы познакомились?
Собираюсь сдаться и наконец пойти навстречу Харди, но я молчу из-за присутствия папы. Я всё это время упорно доказывала родителям, что мы с Гаем просто дружим. А сейчас мне придётся сказать, что заговорил он со мной впервые, потому что хотел пригласить на свидание.
Харди вскидывает бровями, ожидая ответа. Напряжение в воздухе нарастает, я могу это отчётливо прочувствовать всеми клеточками своего тела.
– Он просто подошёл ко мне в библиотеке. Позже мы стали сталкиваться в коридоре и… просто начали общаться. Вот и всё. Всё как у всех.
Мои слова не впечатляют Харди Кейна. Он кажется человеком, который так и не получил долгожданного результата.
– Мистер Норвуд, если вы позволите, мы прямо сейчас поедем в университет и поговорим с другом вашей дочери.
– Тебе виднее, Харди, – отвечает папа. Переводит взгляд на меня и просит собираться.
Они практически приказывают мне подняться к себе в комнату и переодеться. Велят быть готовой ехать в университет. А я испытываю неприятные ощущения глубоко внутри. Не хочется сейчас доставлять неприятности Гаю. Из-за меня его могут унизить на глазах у других студентов. Из-за меня его могут прилюдно обвинить в том, к чему он совершенно не имеет никакого дела.
Однако смириться придётся.
И единственное, что я могу пока сделать, – подчиниться.
До университета мы доезжаем примерно за пятнадцать минут.
Всю поездку меня не покидает предстоящий диалог. Что мне сказать Гаю после допроса, организованного Харди? Как мне мягче извиниться за эти неудобства? Не знаю, как он отреагирует. И надеюсь, слишком сильно злиться не станет.
Когда мы входим в само учебное заведение под охраной нескольких здоровенных мужчин за спиной и ещё парочкой спереди, на меня тут же сыплются взгляды. На меня глазеет каждый. Большинство шепчутся, а другие даже испуганно отходят в сторону. Так или иначе, мне хочется поскорее отсюда уйти.
Я достаю телефон, немного замедлив шаг, чтобы остаться чуть позади, и открываю окно с сообщениями. Пишу Гаю, интересуясь, где он сейчас находится, но ответа не поступает никакого. Отчаиваюсь и убираю телефон обратно.
Каждый наш новый шаг Харди всё уточняет и уточняет дорогу к аудитории, где может сейчас сидеть Гай. Меня дико раздражает весь этот затянувшийся процесс. Меня одолевает острое желание провалиться сквозь землю, где меня никто и никогда не найдёт.
– Здесь, – я останавливаюсь у двери в аудиторию номер четырнадцать, что находится рядом с библиотекой. – Кажется, его занятия сейчас проходят здесь.
Конечно, я догадывалась, где у него могут проходить лекции, ведь он говорил, что учится с Франческой. Оттого и я привела Харди и отца к совершенно не верному кабинету, надеясь, что им не удастся застать Гая и навлечь на него неприятности.
Харди стучится в дверь и сразу входит в кабинет, и я вместе с отцом и охранниками следуем за ним. Преподаватель тут же останавливает лекцию и удивлённо поворачивается к нам, а все студенты, что сидят в помещении, поворачивают головы в сторону моего и без того зажатого тела, заставляя меня чувствовать себя до ужаса некомфортно.
– Прошу прощения, мэм, что прервали ваше занятие, – произносит папа виноватым голосом. Он подходит к женщине и протягивает руку для пожатия: – Меня вы, скорее всего, знаете. Меня зовут Джереми Норвуд, я отец Каталины, студентки этого университета. Вам ведь известно о недавнем происшествии?
– Здравствуйте… О да, – отвечает преподаватель слегка рассеянно. – Ужасная трагедия. Студенты всё ещё напуганы. Еле удалось не прибегать к закрытию университета… Я могу вам чем-то помочь?
– Да, – к разговору присоединяется Харди. – Мы пришли за одним студентом. Он здесь сейчас? – Мужчина поворачивается к сидящим учащимся: – Кто из вас, ребята, Гай Сильва?
– Ох, боюсь, он уже у нас не учится, – говорит женщина. – Мистер Сильва отчислился буквально сразу после инцидента в женском общежитии.
От услышанного я нахмуриваю брови, испытывая при этом тонну изумления. Я не смотрю на Харди или отца; уверена, они удивлены не меньше меня.
В голове не укладывается… Почему же он не рассказал о своём уходе? И зачем он ушёл так внезапно?
– А причина? – задаёт интересующий меня же саму вопрос папа.