– Просто я… – начинаю я в своё оправдание, но он меня перебивает:
– Прошу, будь добра, не интересуйся тем, что тебя вроде как не касается. – Гай делает паузу, словно хочет, чтобы я успела переварить всё, что только что услышала. А потом добавляет: – Я должен идти. Поговорим позже.
И кладёт трубку.
А я так и остаюсь стоять, будто потерявшаяся в пространстве с телефоном в руке и окаменевшими глазами, уставившимися куда-то в пустоту.
Я ещё никогда не чувствовала себя так паршиво, как лишь после нескольких слов от Гая. Его голос звучал так резко, словно им можно было свободно рассечь сталь.
И он всё продолжает крутиться у меня в голове, эхом бьётся о стенки черепа…
А может, он прав? Возможно, я действительно лезу не в своё дело и мне стоит остановиться?
С этими мыслями я бросаю телефон на кровать и выхожу из комнаты, надеясь поскорее отвлечься от этой неприятной ситуации.
Белоснежное платье сверкает на свету от ламп, и обворожительная Франческа Лидс не перестаёт улыбаться не менее белоснежной улыбкой. Мама крутится вокруг неё, то поправляя причёску, то бретельки на плечах, то ещё что-нибудь.
Я сижу в сторонке на стуле, наблюдая за процессом «ухаживаний» за невестой и допивая свой молочный коктейль. Надо же было так рано начать подготовку к этой долбаной свадьбе!
– Кажется, вот эту штучку лучше немного передвинуть вправо, – всё не успокаивается мама, подправляя и без того идеальное свадебное платье на Франческе.
– Миссис Норвуд, вы слишком волнуетесь, – хихикает девушка. – Сядьте и успокойтесь. Всё пройдёт просто прекрасно.
– Девочка моя, ты не поймёшь… – Мама садится на стул рядом со мной и, чуть ли не прослезившись, продолжает: – Вот родишь единственного сына и женишь его, вот тогда поймёшь, что я сейчас испытываю.
Я мысленно закатываю глаза, а Франческа смеётся над словами моей мамы. Сотрудницы свадебного агентства, что должны подготовить невесту к выходу, тоже улыбаются.
Все счастливы. Все, кроме меня. Впрочем, здесь особо нечему удивляться.
– Я пойду? – встав, тихо спрашиваю я. – Хочу Дилана увидеть. Может, успокоить. Скорее всего, он тоже не хило волнуется.
– Ты что, пойдёшь в компанию мужчин? – мама смотрит на меня одним из своих строгих взглядов. – Он сейчас, вероятно, сидит со своими друзьями и…
– Я быстро.
Не даю ей договорить и мигом вылетаю из комнаты невесты, заполненной одними девушками, суетливо бегающими из стороны в сторону. Они наносят на лица макияж, надевают платья, постоянно глупо хихикая. Не могу больше выносить всего этого и мечтаю, чтобы свадьба поскорее закончилась.
Однако в зале дела обстоят не лучше. Куча людей – родственники, друзья, знакомые, семья Франчески – толпятся и заполняют всё помещение. Все такие нарядные, такие красивые, такие радостные… Давно не встречала столько улыбок и смеха, собранных в одном месте. Выхожу на улицу и сажусь на скамейку. Свежий воздух в мгновение заполняет мои уставшие лёгкие. Испытываю наслаждение от атмосферы, царящей тут, и от приятного момента.
– Мне кажется, сидеть здесь в таком лёгком наряде – не лучшая затея.
Голос Гая вытаскивает меня в реальность, заставив вздрогнуть от неожиданности.
Чёрт возьми, что он здесь делает?
Сперва я, конечно, теряюсь, но, вспомнив о его грубости в мою сторону сегодня утром, понимаю, что приветствовать его с улыбкой до ушей точно не в моих планах.
Никто никогда мне не грубит. И я успела к этому правилу привыкнуть. Потому что я – Каталина Норвуд, семнадцатилетняя и единственная дочь Джереми и Марии Норвуд, которых любят все. Весь Сиэтл. И уважают. Никто никогда ещё не смел мне грубить, потому что знали, что с ними могут сделать мои влиятельные родители. В особенности моя властная мама.
Гай стал исключением из этого правила. Вот почему я в полной растерянности.
– Обязательно каждый раз так подкрадываться? – недовольно говорю я, а в голосе сквозят почти те же резкие нотки, какие были у него.
– На тебе слишком открытое платье для такой погоды. Ты можешь простудиться.
Он словно игнорирует мои слова, и меня это дико раздражает.
– Так ведь будет лучше. – Я натягиваю на губы фальшивую улыбку. – Перестану лезть туда, куда не надо, когда заболею и буду лежать в кровати дома целыми днями. Или ещё лучше – умру.
Всем своим видом я высказываю обиду, потому что хочу, чтобы он понял, что обидел меня. Даже не смотрю в его сторону, принципиально уставившись на дома впереди. Но боковым зрением вижу, как Гай подходит ко мне, и настораживаюсь.
– Прости меня за сегодняшний утренний звонок, – вполне искренне выдаёт он, заставив меня тут же на него взглянуть. – Я вёл себя очень грубо, признаю.