Я прихожу в себя, тут же принимая «бодрую» позу. Мой преподаватель по истории, мистер Фицджеральд, смотрит на меня строго и даже с каким-то разочарованием. Хотя, может, мне и показалось. Тут же опускаю голову в свою тетрадь, где выведено всего несколько предложений, и вновь смотрю на историка.
– Да. Я всё записываю, – говорю убедительно я.
– Я очень на это надеюсь, ведь на следующей неделе у вас экзамен.
Я в шоке распахиваю глаза, желая, чтобы всё это мне послышалось. Я точно не готова к экзамену, а хорошие баллы просто обязана получить. Но, несмотря на панику в голове, всем видом демонстрирую свою уверенность. Историк замечает это и слегка улыбается, после чего говорит, что занятие окончено. Я скрываю радость на лице, показывая вместо неё «разочарование», а в душе ликую, что этот нудный урок наконец подошёл к концу.
– Будьте готовы к экзамену, пожалуйста, – говорит мужчина. – До скорого, мисс Норвуд.
– До свидания. Спасибо за занятие.
Неприятно быть такой лицемеркой, но другого выбора у меня нет. Не могу ведь я напрямую заявить, что мне плевать на занятия и что единственное, чем я с удовольствием занималась бы по жизни, – это лежать дома с какао в одной руке и с чипсами во второй, уставившись уже давно поникшим взглядом в экран плазменного телевизора. Да, мама часто твердит, что в семнадцать лет нужно быть активной, энергичной и не иметь ни малейшего желания даже на секунду присесть. Но почему-то меня эти явления обошли стороной, даже не намекнув о своём присутствии.
Когда преподаватель по истории наконец уезжает, я свободно выдыхаю. Хотя не до конца. Ведь мама уже ждёт меня в гостиной, надеясь услышать подробный рассказ о наших с Ирэн и Вэнди беседах, и она может заговорить о Гае, которого я больше ни от кого из них не скрываю. Пока я иду к ней, сидящей на диване с чашкой кофе в руках, я прокручиваю наш будущий диалог в голове. Ничего особо умного не приходит в голову, и я решаю придумывать на ходу.
– Ну что ж, как прошёл вечер с этим мальчиком… с Гаем, кажется? – с ходу спрашивает мама.
Я столбенею на месте и не могу пошевелиться. Не могу и слова вставить. Кажется, я превратилась в ничтожный камень.
Взгляд мамы не выдаёт никаких эмоций. Если сказать вернее, она не смотрит на меня со строгостью или намёком на очередную нотацию. Выглядит абсолютно спокойной, что весьма меня настораживает.
– Откуда ты знаешь? – произношу я, еле уняв дрожь в голосе.
– Я ведь не слепая. Я видела, как он подвозил тебя, но знала ещё гораздо раньше. О том дне, когда ты перебралась через забор и уехала с ним, я тоже знаю.
От её слов у меня отвисает челюсть.
– Ты знала с самого начала и не остановила меня? Почему?
– Хотела убедиться, что ты чиста. – Мама внезапно встаёт с места. – Что ты не спишь с ним.
У меня всё внутри сжимается от отвращения. От стыда и мерзкого ощущения какой-то грязи в словах матери.
Не могу поверить в то, что слышу. Не могу поверить, что мама – самый родной и близкий мне человек – сказала подобное. Не верю, что её голову вообще посещали такие мысли обо мне.
Еле держусь на ногах, чувствуя, как сердце сжимается от непонятной боли. Хочется просто уйти, но я продолжаю стоять.
– Ч‐что? – дрожит мой голос.
– Я следила за вами, боясь застать вас за занятиями, которые совершенно не подходят женщинам из нашего рода, Каталина. Но ты не разочаровала меня. Спасибо. – Мама идёт к двери. – Однако мне придётся предпринять меры. Моя дочь не будет оставаться наедине с незнакомцем в такое-то время. Он мог в любой момент напасть на тебя, девочка моя. Прости за то, что я сделаю, но ты меня вынудила. Когда-нибудь ты поймёшь, что я желаю тебе только добра. Теперь иди к себе в комнату.
– Мама, я…
– Живо в комнату!
Она хватает меня за руку так грубо, что я поверить в это не могу. Поэтому я даже не возражаю и, словно пленник, потерявший смысл своего существования, медленно плетусь к ступенькам, ведущим на второй этаж, вслед за мамой. И так я оказываюсь в своей комнате, стены коей уже давно впитали в себя все мои эмоции и чувства, которые я не показывала ни одному человеку. Лишь комната их видела. Лишь комната была моим лучшим другом.
– Никаких разговоров, друзей, фильмов и прочего.
И это последние мамины слова, прежде чем она забирает мой телефон со стола, закрывает дверь на замок, а затем громко просит охрану следить за мной, чтобы я не вышла из окна и на этот раз.
Теперь слова о замке с драконом не кажутся мне смешными.
Сегодняшнее утро официально можно назвать самым паршивым утром в моей жизни.
Ни телефона, ни макбука, оставленного в гостиной, никаких развлечений. Я смотрю на часы на стене и уже готовлюсь проклинать этот только начавшийся день и заниматься самобичеванием, но внезапно вспоминаю, что сегодня выходной, а значит, никто не приедет со своими скучными лекциями.