— Это не существенно, — отрезал Барский. — Она попросила, и я занялся. Как ты думаешь, почему этому бродяге перерезали там горло? Неужели он с кем-то не поделил фамильные Наташины бриллианты?
— Откуда мне знать. Ты знаешь больше меня.
— Может быть, оно и так, — угрожающе протянул Барский. — Значит, тебе прищемили хвост. И сколько же контор тобой занимается?
— Что?
— Одна банда? Две? Три? Ты должен знать, кто тобой интересуется.
— Я думаю, только Казиев. Перед тем, как мне скрыться, ко мне подкатывались разные крутые чуваки. Но, насколько я знаю, они все из одной конюшни.
— И что им было нужно?
— Бабки. Много. На круг почти двадцать шесть кусков.
Барский присвистнул с издевкой.
— Ладно. Надеюсь, у тебя есть надежное алиби на то время, когда пришили Насоса.
— Это будет не просто.
— Это всегда не просто.
— В ту ночь я… я был в городе. Я провел ночь с одной э-э-э… дамой. Но у меня не все получается со временем.
Барский ухмыльнулся.
— Не горюй. Учитывая, что из себя представляет Насос, тебе вряд ли предъявят обвинение в предумышленном убийстве. Так, три или четыре года. И очень даже могут оправдать или дать условный срок, учитывая настоятельные просьбы твоего краснознаменного и орденоносного завода, то бишь института.
Фима не был готов разделить его шутливый тон.
— Ты странный человек, Ефим Мойшевич, — сказал Барский, не скрывая своего отвращения. — Эта девушка на свое несчастье влюбилась в тебя. Она вызвала меня, чтобы я вытащил тебя из дерьма. А тебе не пришло в голову позвонить ей, хотя бы для того, чтобы сказать, что ты жив и здоров, или чтобы спросить, как она там? Черта лысого ты позвонил. Ты спрятал нос в какую-то дыру и любезно позволил ей, Марине и мне выручать тебя из беды. Нет, определенно, странный ты человек!
— Ради Бога, Барский! — горячо возразил Лифшиц. — Я пытался звонить тебе. Дома тебя не было. Я несколько раз звонил в «Трубу», но так и не застал тебя, а номер своего телефона оставить не решился. Вы были, как выяснилось потом, в какой-то общаге. Наташа разыскивала меня по всем телефонам и вчера, наконец, застала на даче. Это правда!
— А ты, значит, велел ей перебраться сюда, ждать тебя и ни словом не обмолвиться ни мне, ни Марине. Так?
Лифшиц кивнул.
— Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, где я.
— Вот именно. То, что вчера ты оказался на даче, очень неудачно для тебя, потому что некий небезызвестный тебе месье Игнатов был найден убитым в твоей гостиной. Ты не хотел бы уточнить, где ты был, когда его пришили?
— Господи, да я не знаю! Я и представления не имею, ко-гда его убили. Я остановился в одной дыре на берегу речки вместе с автомобилем, который занял у приятеля. «Хорьх» я загнал в гараж. Я подумал, что если машина останется на месте, это поможет мне сбить их с моего следа. После наступления темноты, я пригнал его туда и оставил. Все, что мне было нужно, я уже забрал. Выбрался я оттуда на электричке.
Барский выдувал колечки дыма. Потом он сел напротив Лифшица и положил кулаки перед собой на стол.
— Тухлая у тебя какая-то история.
— Может быть, но это правда, — упрямо сказал тот.
— Ты стоишь гораздо больше, чем твой долг этой публике. По нашим данным, дача твоя не заложена и, учитывая нынешние цены, она одна по крайней мере в два раза перекрывает твои карточные долги. Плюс твои коллекционные автомобили, четыре счета разных банков, чьими кредитными карточками ты пользуешься, все это наши ребята быстро обнаружили, может быть, еще что-то. — Барский смял сигарету. — Фима, ты же мог просто обратиться в любой банк и под залог этой собственности получить свои вшивые двадцать шесть штук.
— Я тебе уже сказал, — поспешно произнес Лифшиц. — Я пытался раздобыть бабки. А когда я услышал об убийстве Насоса, то решил послать все к черту и убраться куда-нибудь подальше.
— Может быть, — пожал плечами Барский. — Ты можешь объяснить это Зацепину в горпрокуратуре. Теперь вернемся к Наташе. Перебравшись сюда, она так и не распаковала свои вещи. Ты собираешься забрать ее с собой?
— Она поедет со мной, — ответил Лифшиц. Решительность его тона удивила Барского.
— Она беременна, — коротко сказал Барский. — Кроме того, помимо прочей информации, я узнал, как ты обошелся с одной из своих девушек.
— Ее я не любил, — спокойно ответил Лифшиц. — А Наташу люблю.
— Ну да. Ты это уже продемонстрировал, — покачал головой Барский. Он устал от разговора с этим увертливым человеком, у которого на все случаи жизни был готов ответ, вполне похожий на правду. — Ты скорее любишь ее деньги. Квартира за семьдесят тысяч, облигации, может быть, картины. Речь идет, я думаю, по меньшей мере о сотне тысяч баксов.