- Извините, госпожа де Оливера. Мне…мне чрезвычайно неудобно обременять вас этим вопросом. Но вы…их величество приехали с вами?
Госпожа де Оливера! Это обращение резануло ей слух. Когда-то ее называли «ваше высочество», а Эстебан носил титул Инфанта Кастании. Годы отчеканили свой рисунок на листе их жизни, и со временем высочество стало ее раздражать, да и сына тоже.
Но у жизни на них были свои планы, и если ее желание исполнилось, и после замужества с Кажичем она утратила право на титул, сыну это, судя по всему, не угрожало.
Почему же сейчас ее так выводило из себя это обращение?
Секундой позже ее мозг молнией пронзила мысль: «Подождите! Он спрашивает, не с нами ли Эстебан? Что, черт побери, все это значит?»
Она судорожно повернула голову и стала оглядывать зал. Наточенным резцом своей фотографической памяти она вырезала присутствующих из толпы а затем возвращала обратно, к расставленным по краям зала круглым столикам с накрахмаленными до снежного хруста скатертями.
Где же Эстебан???
Происходящее переставало ей нравиться, плесенью старого грибка разъедая настроение.
Гонсалес-Маркес связался с начальником государственной службы безопасности, который тотчас же начал работу по розыску новоиспеченного короля.
Прошло уже три часа, три долгих, томительных часа, а ответа от спецслужб все не было. Напряжение словно бы сжало кислород вокруг в тугую пружину с множеством витков, готовую безжалостно разжаться в любой момент, больно ударив присутствующих кривизной реальности.
И наконец, пришел тот, кто должен был решить ее судьбу. И он решил.
Запинаясь буквально через слово, начальник службы государственной безопасности вымолвил: «Госпожа де Оливера, мы делаем все возможное. Мы также направили запросы во все полицейские участки страны. В настоящий момент мы делаем все, чтобы определить местонахождение его величества. Пожалуйста, не волнуйтесь. Мы работаем над этим».
Амира медленно, но верно оттеснила его от толпы и тихо, сквозь зубы пробубнила:
- А теперь я прошу вас сказать на доступном испанском языке, что, черт побери, все это значит?!
- Это значит, что ваш сын, его величество Эстебан де Оливера, пропал.
Голограмма ее взгляда бесконечно менялась. Колебательными движениями искрящиеся нотки взяли в руки скрипки и молча вышли из оркестра ее взгляда.
Следом за ними вышла радость, затем надежда, затем воодушевление. На их место, держа вместо смычков напильники, пришло сначала выражение удивления, потом недоумения, затем боли, гнева и наконец, глухого отчаяния.
Всю эту какофонию взглядов и калейдоскоп чувств полковник увидел лишь в считанные доли секунды. В другие считанные доли она, словно пантера, подскочила к нему, лицо к лицу, глаза в глаза, душа к душе.
- Что значит, пропал?! – еле слышно процедила она.
***
- Бога ради, Амира, сбавь скорость! Мы сейчас разобьемся! – Кажич не знал, каким богам ему молиться, чтобы к ней вернулся рассудок. Стрелка спидометра ползла к отметке сто восемьдесят километров в час.
Внутри у Кажича все тряслось, обрывалось и падало вниз. У него было дурное предчувствие. Если их прямо сейчас не схватит полиция, они гарантированно разобьются.
Они летели в аэропорт. Пятнадцать минут назад Амира схватила Кажича за руку, словно прошлогодний мешок с картошкой, и поволокла в машину. Выкинув из нее водителя, она села за руль и погнала машину, на ходу звоня кому-то, требуя привезти в аэропорт документы и улаживая детали полета, силой ее гнева прямо на глазах превращавшиеся в крупицы досадных формальностей.
На все вопросы она отвечала что-то невразумительное, говоря очень мало и ничего, по сути, не объясняя. Кажич никак не мог понять, зачем ей понадобилось лететь в Россию. Почему нельзя было просто подождать в Кастании, пока служба госбезопасности во всем не разберется?
Да, странно, что молодой король слинял прямо после коронации, но кто в молодости не чудил? Кажич вспомнил, что вытворял в возрасте Эстебана. Да эти выходки заставили бы покраснеть любого грешника в аду.