Она покачала головой.
— Нет, спасибо.
Ну, черт. Моя дочь никогда не отказывалась от прогулок.
— Я поняла. — Я хлопнула в ладоши, выпалив первое, что пришло мне в голову. — Как насчет того, чтобы сделать что-нибудь особенное для дяди Джексона?
Это вызвало у нее интерес.
— Например, что?
— Ты знала, что он раньше жил здесь? Точно так же, как я, когда была ребенком?
Она кивнула.
— Ну, здесь было одно место, где мы обычно покупали сэндвич с фрикадельками. Это его самый любимый сэндвич. Что, если мы пойдем и купим сэндвич, чтобы положить его в холодильник, а потом отвести ему домой?
— Да! И один для бабушки тоже.
— Конечно. Мы купим тонну и приготовим особенный ужин, когда вернемся домой.
Она улыбнулась и наклонилась ко мне. Я не была уверена, было ли это упоминание о Джексоне или Хейзел, или просто возвращение домой, но это была первая счастливая улыбка, которую я увидела от нее за весь день.
Когда водитель отъехал от тротуара, мой желудок сжался. Возвращение в Бруклин будет болезненным, но ради Чарли я все равно это сделаю.
Мы собирались к Джованни.
— Это оно, мэм? — спросил водитель через плечо.
Было ли это оно?
Я изучала ресторан, обращая внимание на выцветшую вывеску и выцветший красный навес над входной дверью. Костюм Джованни был поношенным и намного меньше, чем я помнила. На окнах всегда были решетки? Из машины я могла разглядеть те же столики, которые мы с Джексоном когда-то делили. Всегда ли было только три? Я не могла вспомнить дни, когда мы приходили к Джованни, и у прилавка не было очереди, но сегодня ресторан был мертвым.
— Мы на минутку, — сказала я водителю, беря Чарли за руку, когда мы отстегнули ремни и выбрались с заднего сиденья.
Она крепко обняла меня, когда мы открыли входную дверь, позвонив в знакомый звонок. Звук, по крайней мере, не изменился, или запах чеснока и помидоров.
— Что я могу вам предложить? — Официантка за стойкой не подняла глаз от своего журнала, чтобы поприветствовать нас.
— Эм, я хотел спросить, могу ли я заказать сэндвич с фрикадельками, тот, что вы готовите в своей закусочной, на вынос?
— Дайте мне проверить. — Она закатила глаза и отложила журнал. — Эй, Рути!
— Она забавно говорит, — прошептала Чарли, когда девушка исчезла на кухне.
— Это просто ее акцент, дорогая. У некоторых людей в городе другой акцент.
Хотя, ни Джексон, ни я никогда не улавливали бруклинский акцент. Он родился в Пенсильвании и научился говорить там, прежде чем его привезли в Нью-Йорк. И поскольку все няни в приюте были из других штатов, обычно миссионеры из некоторых церквей Среднего Запада, которые работали волонтерами в городе в течение года, я сама никогда не улавливала акцент.
— Вы та леди, которая хочет мяса? — Из задней части закусочной вышла женщина, но остановилась, не дойдя до прилавка. — Тея?
У меня отвисла челюсть.
— Рут?
Мы долго смотрели друг на друга, пока шок на ее лице не превратился в самодовольную, стервозную ухмылку.
— Так, так, так. Вернулась на эти улицы. Я всегда знала, что ты вернешься.
Ее голос звучал как гвозди по классной доске, и я притянула Чарли ближе к себе.
— Я просто приехала в гости. Я надеялась купить несколько сэндвичей для Джексона и забрать их домой в качестве подарка.
— Знала, что вы двое в конечном итоге будете вместе. — Она оглядела меня с ног до головы, прежде чем кивнуть Чарли. — Это его ребенок?
— Нет. — Я покачала головой. — Мы не вместе. Ничего не изменилось, мы просто друзья.
— Угу. — Она усмехнулась, глядя мимо нас на машину снаружи. — Хорошая машина.
— Спасибо. Слушай, я думаю, нам лучше уйти. — Теперь я ни за что не стала бы заказывать еду у Джованни, не тогда, когда знала, что Рут плюнет в нее.
— Но мамочка.
— Не сейчас, Чарли. — Я подтолкнула ее к двери.
Я повернула ручку, когда пронзительный голос Рут остановил меня перед тем, как я хотела уже выйти.
— Прямо как в прошлый раз, да? Убегаешь, не попрощавшись? На этот раз садишься в шикарную машину. Думаешь, ты слишком хороша для этого района, Тея? Думаешь, ты все еще лучше меня? Потому что это не так. Ты все еще просто тупой мусор.
Я думаю, она все еще горевала о том, как закончилась наша дружба.
Рут была моей ровесницей и одноклассницей в школе. Она была моей лучшей подругой, или я так думала. На самом деле, Рут использовала меня годами. Когда она захотела, чтобы с ней за партой по английскому сидел симпатичный мальчик, я уступала место ей, хотя сама села первой. Когда на втором курсе ей понадобилось двадцать долларов, чтобы купить новый рюкзак, я одолжила ей деньги, хотя копила их на зимнюю обувь — она так и не вернула мне их.