Женя видела, что если на футбол Гриша не всегда бежит в припрыжку, иной раз делая вид, что не помнит или в самом деле забывает о тренировке, пока она сама не спросит, собирается ли он туда идти, то к урокам рисования мальчик относится ответственно. Не жалуется на усталость и преподавательницу, сам следит за своими инструментами и принадлежностями и каждый месяц спрашивает у мамы, не забыла ли она перевести деньги за уроки.
— О художниках я слышала только то, что они должны быть голодными, и плохо представляю, как можно на этом зарабатывать, — без прикрас озвучила свои опасения Женя и сгладила это всё единственным очевидным плюсом. — Детей сейчас заставляют заниматься искусством, и мне остаётся только радоваться, что Гришке нравится учиться чему-то вне школы.
Всерьёз она не рассматривала вариант, что растит будущего учителя рисования в какой-нибудь школе искусств, и считала, что ещё рано наставлять его на путь истинный, заключающийся в том, что будущая профессия должна не только приносить удовольствие, но и стабильный доход. К тому же этой осенью у неё были более насущные поводы для беспокойства.
Во-первых, через год трёхлетний к этому времени Егор пойдёт на полный день в детский сад по месту прописки, и для лучшей адаптации было решено начать водить его в частные ясли на соседней улице. Ему — общение с ровесниками, а Жене — время, чтобы чаще ездить в «Зевс» и постепенно возвратиться в прежним режим работы.
А во-вторых, тревогу всей семьи вызывал Михаил Харитонович. Кряхтеть и постанывать — это нормальное состояние всех стариков, но ещё летом он начал заговариваться, беспричинно злиться и бродить по ночам вокруг дома. Наверно, если бы после переезда у него в квартире не поселился внук с семьей, точнее сын его падчерицы Инны, ведь своих детей с умершей ещё десять лет назад женой у них не случилось, ворчливый дед в припадке плохого настроения мог собрать вещи и вернуться к себе. Сам он все трудности списывал на бессонницу, Руслан — на проблемы с головой, а Наталья только печально улыбалась и тщательно следила за тем, чтобы её сердечный друг пил все прописанные ему таблетки.
После своих срывов, когда он, например, без объяснений вставал и уходил посреди обеда, или устраивал молчаливые забастовки после того, как вызывали скорую, когда тот падал от головокружения, или из-за давления не мог подняться с дивана, Михаил Харитонович очень переживал, целовал руки, извиняясь и благодаря, и расчувствовавшись, бормотал, как ему посчастливилось встретиться с Натальей и быть принятым в семью.
В начале декабря его с подозрением на инсульт положили в больницу.
— Вот и хорошо, — сказал Руслан своей жене, когда привёз Наталью домой после посещения больного. — Он такой трудный стал, пусть лучше персонал достаёт, чем маму. Или к этой Инне жить переедет, он её вырастил, путь теперь она за ним ухаживает.
— Он же не кот, которого Наталья на передержку взяла. Назад его не вернуть.
— И что делать? Заплатить, чтобы его держали там подольше? Такой старый кот просто так ласковее не станет.
— Надеяться, что вскоре не придётся выбирать дерево, под которым нужно будет закапать коробку из-под обуви, — расстроено пошутила Евгения.
Михаил Харитонович выдержал три недели и со слезами в голосе попросил забрать его домой, и за два дня до Нового года он вернулся в квартиру Натальи.
Праздничный ужин прошёл на удивление хорошо. Старик был в отличном расположении духа, выпил шампанского и, смеясь, хлопал Егору, когда тот пританцовывал перед телевизором.
В первый январский день все снова собрались вместе доедать остатки вчерашнего пиршества, правда у Михаила Харитоновича аппетита не было, но зато он жаждал общения, шутил и провёл целый час в комнате с Гришей, разглядывая его рисунки, задавая вопросы и что-то советуя.
Утром второго января они с Натальей забрали Тоньку на долгую прогулку, из-за чего её пришлось одеть, чтобы она сильно не подмёрзла.
А вечером Михаил Харитонович задремал за просмотром телевизора и тихо умер, пока его последняя и такая нежная любовь готовила в кухне ужин.
121. Что делать живым
Женя хоть и отметила бодрость старика в последние дни, не исключала такого исхода, поэтому сразу приняла действительность и взяла на себя организационные моменты, прикинув, что Наталье самой сейчас может потребоваться врач, и Руслан должен за ней присмотреть. Выслушав медиков и поговорив с вызванной ею же полицейским, она поднялась проверить как там Гриша, который в отличие от капризничавшего перед сном Егора отчётливо понимал, что происходил, и снова вернулась в квартиру Натальи, чтобы взять телефон Михаила Харитоновича и позвонить Инне.
Со своей официальной роднёй, переехав к Наталье, старик виделся пару раз в год, но регулярно созванивался с падчерицей, рассказывая о своём здоровье и интересуясь её житьём-бытьём. В связи с таким нечастым общением с известием о его смерти Женя могла подождать до завтра, но желание поскорее расправиться с неприятным победило сочувствие к Инне, и откладывать звонок, чтобы дать той спокойно лечь спать, проводив это день без плохих новостей, она не стала. Достаточно того, что они, можно сказать, усыновили Михаила Харитоновича, приняв в семью как постоянного спутника мамы Руслана, и, если в каком-нибудь видном месте он не оставил конвертик с деньгами, подписанный «на похороны», возьмут их оплату на себя. Пусть хоть организационные моменты с поминками и оформлением документов и прочего, что потребуется в будущем для получения квартиры и накопленных стариком на сберкнижке денег, займётся его наследница.
Услышав, как пятидесяти четырехлетняя мама и уже бабушка Инна, осознав, что именно ей сказали, горестно крикнула мужу: «Отец умер», Женя на мгновение устыдилась.
«Пусть не родной, но всё же отец. Может ей так же больно, как мне было, когда папа умер? — подумала она, но сама же себя оправдала. — Спокойная ночь боль потери не уменьшит. Сегодня поплачет, а к завтрашнему дню подуспокоится и сможет делами заняться».
На ночь оставлять Наталью одну в квартире, откуда только полчаса назад вывезли тело, конечно, не стали. В полночь они вместе поднялись к себе, где уложив младшего брата, их поджидал растерянный Гриша.
Из-за каникул немедленно отправлять его спать с напоминанием, что завтра в школу, причины не было, поэтому они вчетвером сначала посидели на кухне, попеременно вздыхая, а потом, когда Женя постелила свекрови на диване, Руслан и Наталья переместились в зал, а Гриши шёпотом спросил:
— Мам, мне с бабушкой Наташей посидеть, или она хочет побыть одна?
— Я за ней сама присмотрю, — обняла своего чуткого мальчика Евгения. — А вот завтра и послезавтра твоя помощь понадобиться с Егором.
— Посижу с ним, — пообещал он. — А на кладбище я с вами пойду?
— А ты хочешь?
— Надо, он же мне не чужим дедом был.
Утром Наталья ушла к себе, чтобы через пару часов вернуться с файлом с деньгами и листочком с инструкцией, как и в чём должен отправиться в последний путь Михаил Харитонович.
— У меня такой же есть, — сообщила она. — Ещё два года назад подготовили, чтобы вам, когда время придёт, голову не ломать.
— Думаешь, без этого мы бы тебя в лесу прикопали, — буркнул Руслан, обеспокоенный состоянием матери.
— У меня там чётко расписано, чтоб гроб без красной обивки внутри, какую одежду передать и всё, что меня касается, — объяснила Наталья. — А место и, если навещать будете, для своего удобства оградку с памятником сами выберете.
И на третий день, сдав Егора на руки Саше Адоевой, они поехали в ритуальный зал при морге, там их уже ждала Инна с мужем и сыном Шуриком, а после подъехали ещё четыре человека, и двое, похоже совсем старых и больных, условились прибыть сразу на поминки, пропустив часть с кладбищем.
Поминки состоялись в квартире Михаила Харитоновича. Готовить решили своими силами, Женино участие было в том, что она закупила алкоголь, сыр, различные нарезки, овощи и мясо для супа и котлет. Варку и жарку на себя взяла юркая жена внука — невестка Инны, поэтому после кладбища их уже ждал накрытый стол и горячие щи.