Всем за столом места не хватило. Гриша, Женя и та самая жена внука, как самые молодые и не усталые, перекусив стоя, были на подхвате, пока старики с аппетитом ели, пили, делились своими историями, связанными с умершим, потом перешли на себя и под конец затянули какую-то заунывную песню.
Михаила Харитоновича не стало, а жизнь продолжалась.
В конце января, когда после длинных праздничных выходных все вернулись в привычный режим, пришла пора тормошить Наталью.
Мама Руслана не жаловалась на здоровье больше чем обычно, не перестала следить за собой и порядком в квартире, через день наведывалась, чтобы часок развлечь внука, но всё это без привычного огонька в глазах и прибауток, которыми раньше была насыщена её речь. А ещё почти не выходила на улицу, давая Грише деньги, чтобы он бегал для неё в магазин. Вещи и документы Михаила Харитоновича Женя сама помогла свекрови перебрать и упаковать, после чего Руслан всё отвёз Инне, однако и без его пальто и берета на вешалке в прихожей и электробритвы в ванной в квартире ощущалась холодная застылая печаль, которую можно встретить в заброшенном доме.
Руслан рассудил, что раз мама без сердечного приступа пережила первую ночь после смерти своего воздыхателя, то дальше с ней точно ничего не случится, а вот Евгения считала, что в таком возрасте можно умереть просто от того, что позволишь себе перестать двигаться. Своими опасениями с мужем она делиться не стала, оберегая его спокойствие, а сама придумала выход.
— Я устаю, — объявила она в один из вечеров, когда свекровь приняла приглашение поужинать вместе с ними.
— Ладно, за всеми посуду помою.
— Что ж ты молчала? Я бы сама что-нибудь приготовила, у себя на всех накрыла. Завтра борщ сварю и пирожков испеку так, чтобы вам на пару дней хватило.
Друг за другом вызвались помочь Гриша и Наталья, пока Руслан, заподозрив подвох, молча ждал, что же жена выдаст дальше.
— Всех завтраком накорми, собаку выгуляй, Егора собери и беги в ясли, — расписала своё суматошное утро она. — А через полгода уже нужно будет в садик ехать, а потом сразу на работу, совсем времени на Тоньку не останется.
Выкрикивать: «Брешет она, я с собакой через день гуляю!» мужчина не стал, но убедился, что Женя задумала какую-то хитрость. Так и вышло, к концу ужина его мама сама вызвалась по утрам гулять с таксой, причём не метить сугробы у дома, а ходить в рощу и даже носить с собой пакетик и специальный совок.
— … а то щас гадить, где вздумается, только людям можно, а за собачек штрафы дают, — просветила их Наталья.
Так женщина перестала сидеть затворницей и каждое утро вместе с Тонькой выходила на прогулку.
А её сын ночью, когда Егор крепко заснул, попытался сладостной пыткой заставить жену признаться, проворачивает ли она с ним такие трюки, манипуляцией вынуждая делать то, что ей вздумалось. Громко стонать, требуя ускориться, или разозлиться и дать по рукам в спальне со спящим сыном Женя себе позволить не могла. Выходит, план был не совсем безнадёжен, но самонадеян, ведь Руслан первым сдался, когда жена изогнулась, и он уткнулся носом и губами в её тёплую мягкую грудь и позабыл все свои подозрения.
С прогулками о смерти сердечного друга Наталья, естественно, не забыла и на сорок дней позвала его родственников к себе на поминки. Сдав Егора в ясли, Женя вместе с ней съездила в церковь и поставила свечки своему папе и бабусе, потом они доехали до кладбища. Правда, вместе с мамой мужа она к могиле не ходила, оставшись ждать её в машине, и в половине одиннадцатого они уже разошлись по квартирам и занялись своими делами: Евгения — работой, а Наталья взялась за готовку. Строгих канонов нерелигиозная пожилая женщина не придерживалась и приготовила на поминальный ужин то, что нравилось Михаилу Харитоновичу: плов и пирог с капустой.
— Я свой долг лучшей невестки года выполнила, — предупредила Женя Руслана, когда они, попросив Гришку контролировать, чем занят мелкий, спустились к его маме. — Поддерживать разговор за столом — не моя забота, я пришла поесть.
И она, в самом деле, собиралась так провести вечер, сидя между мужем и женой Шурика, общение с которой оставило положительное впечатление, хоть их знакомство произошло в день похорон, и поддакивая в нужных моментах.
Почти два часа пролетели за мирной беседой о том, каким интересным человеком был Михаил Харитонович. Потом акцент перешёл на то, каким умным и щедрым он был, как заботился о семье, и всплыла тема нажитого и скопленного им добра.
С условием, что за столом собрались две группы, первая из которых считалась семьёй всю жизнь, а вторая в последние годы практически заменила Михаилу Харитоновичу первую, ужин прошёл идеально и разойтись, несмотря на повод, по которому собрались, они должны были на хорошей ноте, если бы перед уходом Инна не обратила свой взор на продолговатую резную шкатулку, стоящую на полочке над телевизором.
Эту деревянную вещицу Женя подарила покойному ещё на его позапрошлый день рождения, посчитав, что она идеально подойдёт в качестве футляра для губной гармошки. Она не знала, как было раньше, но на момент их знакомства Михаил Харитонович на ней не играл, а хранил как память или талисман.
Подняв лакированную крышку шкатулки, Инна заглянула внутрь, узнала вещь отчима, осторожно погладила и уже собралась вернуть её на место, но тут мамину находку приметил Шурик.
— Это же семейная реликвия, — вдруг осенило его и, что называется на голубом глазу, он изрёк. — Деду от отца в наследство перешла, а я своему сыну на память передам.
Похоже, свекровь уловила мысленный посыл Евгении, потому что в непривычно требовательном тоне, без всяких «не могла бы ты помочь» и «пожалуйста» сказала невестке ещё при не ушедших гостях, начинать уносить со стола посуду в кухню. Поэтому Женин вопрос:
«А что, дедушкиной квартиры на память внуку будет недостаточно?» — озвучен не был.
122. О детях
— Играть на этой гармошке мама не собиралась, — приехав в выходной в гости к Адоевым, рассказал свою версию Руслан, после того как Женя поделилась с друзьями историей о том, как прошли поминки в узком кругу. — Может, это настоящая семейная реликвия, дед её ещё маленькому внуку обещал, а ты отжала.
Разборок после поминок между супругами не произошло, но во мнениях они разошлись. Первый хотел поскорее оставить смерть Михаила Харитоновича позади, считая, что без его вещей в квартире матери будет проще, а вторая наоборот способствовала тому, чтобы сохранить напоминание о нём.
— Он сам передумал её забирать.
— Ты сначала устрашающе посудой громыхала, а вернувшись, предложила Шурику подняться к нам и забрать игрушечного львёнка, которого Харитонович Егору подарил, чтобы он тоже его потомком перешёл. Ещё повезло, что он молча сбежал, и Инна за сына заступаться не стала, так бы скандал начался с мамой в центре.
Руслан тоже был не прочь наступить кому-нибудь на хвост, а уж если посягали на то, где у него имелся свой интерес, то он мог быть очень жёстким, но родственники умершего кавалера мамы не были ему соперниками. Решив, что видятся они последний раз, он был настроен к ним максимально лояльно, и поведение жены чуть всё не испортило, породив в нём желание поворчать, но не поссориться.
— Этот Шурик редкостный хапуга, — обратилась за поддержкой к Олегу и Саше Женя. — А играть на гармошке тёте Наташе не нужно, для неё это память. Что-то, что можно потрогать и окунуться в добрые воспоминания. Удивительно, как этот жлоб постеснялся спросить, не покупал ли его дед ей в квартиру чайник или супницу, а то бы и их с удовольствием унаследовал.
— У кого гармошка осталась? — уточнил Олег.
— У мамы.
— И хорошо, — заключила правильная Саша. — Михаил Харитонович с ними в кровном родстве не состоял, на семейную реликвию инструмент не дотягивает, а тётя Наташа ему почти жена, для неё это памятная вещь.