— Для тебя тут, что медом намазано? — возмущаюсь я, складывая руки на груди, и облокачиваюсь на косяк.
— Где Офелия?
— Уже инфу нарыл?
— Я имел право, — отвечает он, заходя в мой дом. Вы поглядите, право он имел. Колдун ебучий. Я тебе покажу кузькину мать.
— Тебя в детстве не учили, что перед приходом нужно звонить и предупреждать о визите?
— Мама умерла рано, данный урок в меня не вложила, отцу было похуй. Так что вырос тем, кем вырос.
Ауч.
— Прости, — шепчу я. — Как плечо?
— Болит.
— Прекрасно, — улыбаюсь я. — Чая, кофе нет, яд будешь?
— Наливай.
Я подхожу к кухонному столу и включаю чайник. Я чувствую, как Матео стоит за моей спиной, и горячее дыхание прикасается к моей шее. Это нежное прикосновение заставляет меня дрожать от удовольствия.
— Держись от меня подальше, Гутьеррес, — бросаю сквозь зубы.
Его рука вновь касается моего тела, прожигая мою футболку.
Толкаю его в грудь, а он ни на миллиметр не сместился. Упрямо возвышается надо мной горой. — Адриана, — шепчет он, не отводя взгляда.
— Держись от меня подальше. Я не хочу тебя видеть. Понял?
— Понял.
Отойдя от мощного тела, он хватает меня за запястье, вынуждая затормозить. И толкает обратно к столу. Руку кладет на мою шею, чуть сдавливает.
Из-за столь близкого контакта я начинаю глубоко дышать до головокружения.
Его ладонь мастерски перекрывает поток воздуха. Матео, так близко стоит ко мне, что любое мое движение, и я обжигаюсь о его кожу.
Он опускает взгляд на мои губы и целует. Прикусывает нижнюю губу. Языком проходится по сцепленным зубам и надавливает, вынуждая меня раскрыться ему навстречу. Он целует, будто мстит, наказывает. Сильней вжимает в стол, терзает губы до боли, заставляя хоть как-то ему отвечать.
Моя голова разрывается от шумного пульса.
Он, резко хватая меня за бедра, и сажает на стол, вставая между моих раздвинутых бедер, я была ошарашена.
Меня охватило чувство беспомощности и страха перед этим его действием, которое казалось мне нарушением моей личной границы и принуждением. Я не могла понять, как он мог так поступить со мной, уважительность и забота оставались в стороне, оставив место агрессивному поведению.
— Ты до сих пор моя жена…
— Только по документам!
— Это уже не мало,… ты ведь не подала на развод. До. Сих. Пор. Почему ты этого не сделала Адриана?
— Нет больше Адрианы Гутьеррес, — зло огрызнулась, сдувая прядь с лица. — Что-то еще?
Я заерзала, пыталась выбраться из крепких объятий. Но Матео положил ладони на мои бедра, припечатывая к деревянной столешнице.
— За пять лет не успела?
— Ты сейчас реально думаешь, что я вспоминала о тебе на протяжении всего этого времени? Я была занята другими делами. Мне не зачем было… — не успев закончить, Матео меня перебил.
— Закрой рот! — его глаза опасно прищурились.
— Что? Не смей меня затыкать, ты кем себя возомнил?
— Полукровка с тебя взгляда не сводит. Что между вами?
— Да ты сумасшедший! Лечись идиот. Откуда ты вообще об это знаешь?
— Следил за тобой. Ведьма. Приворожила. Ты даже во снах ко мне приходишь. Я убью эту гниду, если он еще раз к тебе подойдет.
— Ты сумасшедший…
— Зато не слепой.
— Это, смотря как посмотреть! — зарычала я в бешенстве. — С кем я сплю тебя не должно волновать, ясно? Тебя это уже не касается! У тебя своя жизнь, у меня своя! Ясно? И, в конце концов, убери свои ручонки.
Я все же смогла выбраться. Быстро спрыгнула со стола и отошла от него на безопасное расстояние.
Дыхание перехватывало, так сильно, что ещё мгновение и нужна будет реанимация.
Как этот ублюдок посмел, снова появиться в моей жизни?
Как посмел так себя повести?
— Еще как касается. Ты моя жена, а Офелия моя дочь, — орет он.
— Нет.
Я вижу его лицо искажено злобой, его шаги тяжелые и неуверенные. Он начинает ходить по кухне, словно пытаясь найти выход из своего бешенства.
Моё сердце начинает биться быстрее, я не понимаю, что происходит. Почему он такой раздраженный, почему не может успокоиться?
Ах, да это я. Какая я умница. Пусть побесится. Это полезно.
Его взгляд его полон отчаяния и гнева.
Он останавливается и смотрит на меня, его лицо постепенно становится менее враждебным. Я вижу, как его глаза наполняются слезами, и я понимаю, что впервые вижу его таким.