— Доброе утро, — шепчу я, целуя ее в губы.
— Доброе, — сонно бормочет она, отвечая на мой поцелуй.
Этот поцелуй был наполнен любовью, нежностью и страстью, словно весь мир остановился на мгновение. Я чувствовал твою теплоту и близость, и мне казалось, что мы двое — всё, что нам нужно для счастья. Наши губы слегка дрожали от желания и вожделения, и это был самый искренний и нежный поцелуй, который я когда-либо испытывал.
Вдруг, резкий стук в дверь заставил меня подскочить от неожиданности. Я услышал голос своей дочери, просящей впустить ее в комнату. Мы оба взглянули друг на друга, переглядываясь в немом согласии. Я быстро подскочил с кровати, игнорируя боль в ноге.
— Где мои трусы? — рычу шепотом.
— Мне почем знать?
— Ты с меня их снимала.
— Не помню такого, — рявкает на меня
Ааааааа. Пиздец подкрался незаметно. Трусы вы где? Похуй. Штаны вы где?
Быстро надел штаны и кофту кое-как.
Фух. Жить можно.
— Мамочка, почему так долго? — задает резонный вопрос.
— Офелия, иди, чисть зубки я сейчас выйду, — отвечает Адриана.
— Хорошо, мамочка, — раздается ее голос уже по коридору.
— А что так можно было? — возмущаюсь шепотом.
— А ты вообще исчезни нечестивый, из-за тебя в этой ситуации очутились. Придумывай правдоподобную речь, будешь сам объяснить, как ты тут оказался. Даю подсказку, она чувствует, когда ей лгут.
— Все будет, — заверяю ее. Не удивлен, что она чувствует ложь. Яблоко от яблони недалеко укатилось.
— Пошли.
— Куда? — не понимаю, что она имеет в виду.
— К Офелии, речь придумал?
Опустив взгляд, я вижу на ней черные шорты и голубую футболку. Мой взгляд застревает на ней, когда я вдруг замечаю, что на ней нет лифчика. Её грудь для моего взора полностью открыта, и я не могу отвести от неё взгляд.
Меня охватывает волнение и возбуждение. Я ощущаю, как сердце начинает биться быстрее, и кажется, что кровь бурлит в жилах. Мои глаза не могут оторваться от ее форм, открывшихся передо мной.
Я стою как приколоченный к месту, не в силах оторвать взгляд от нее. Мои мысли заполняются только ей, её обнаженная грудь и эротичное обличье. Я понимаю, что должен отпустить взгляд, но не могу себя заставить отвернуться.
Мои чувства смешаны: восторг, возбуждение, страсть. Я чувствую, что не могу удержаться и хочу приблизиться к ней, ощутить ее близко, прикоснуться. Но где-то в уме звучит голос разума, напоминая, что это неприлично, недопустимо.
— А где лифчик? — задаю главный вопрос с утра.
— Какой лифчик?
— С чашками спереди, застежкой сзади и двумя лямками, что держат его на месте не давая рухнуть в неподобающем месте в неподобающее время.
— Я дома, — рычит на меня.
— Я тоже тут. Надень его сейчас же.
— Нет.
— Не доводи до греха. Я ведь постоянно буду на тебя пялиться.
— При дочери? Нахал. Бесстыжий. Контролируй себя. И член тоже. Он выпирает у тебя, создавая натяг, как у палатки.
Бесстыжая. Ни стыда, ни совести, ни лифчика.
Выйдя из комнаты в бешенстве, иду на кухню. — Матео, а что ты тут делаешь? — удивляется дочка.
Хороший вопрос. Замечательный. — Моя одежда была мокрая после дождя, мне пришлось у вас переночевать. Ты ведь не против?
— Нет, ты не первый кто тут ночевал, так что все нормально, — произносит с легкостью. В смысле, блять не первый? Это что за благотворительность в виде ночевки?
— А кто тут еще ночевал? — спрашиваю почти спокойным голосом.
— Дядя Олег, он тоже намочил одежду, и ему пришлось спать на диване. Ты тоже спал на диване?
— Я почти не спал, он у вас не удобный.
Прищурив свои большие глазки, она начала меня внимательно осматривать.
Мне стало дурно и нечем дышать. Вот и все моя песенка спета. Даже пожить не успел.
— А почему на тебе костюм дяди? — спрашивает она, сложа руки на груди.
Кое-как сглотнув, я понял, что казнь отменяется. — Твоя мама мне его дала.
— Ясно.
Утерев, выступивший пот со лба, сразу полегчало.
— У вас тут все хорошо? — произносит Адриана.
Я стоял в дверном проеме и наблюдал, как она заходит на кухню в своем бежевом платье. Свет от окна подчеркивал ее изящные изгибы тела, а ткань плавно обтекала ее фигуру, подчеркивая ее женственные черты.
Платье доходило ей до колена, и я не мог оторвать взгляд от этого v-образного выреза, который обнажал ее подтянутую шею и чуть приоткрытые ключицы. Каждое движение ее рук или шаг было как искусно расставленные акценты.