— Любой, кто живет на зарплату…
— Будет точно знать, что он потратит.
— Дешевый «Макдональдс?»
— Да, для молодых одиноких людей. Бифштексы, картошка, вино и пиво. Мы ограничим по весу бифштексы, но жареной картошки они будут есть, сколько захотят.
— Пиво бокалами.
— Вино — тоже. Та же цена. Одна фиксированная цена на бифштексы и картошку, а другая фиксированная цена за бокал чего угодно.
— Это сработает, — сказала она с воодушевлением.
— Да, может быть. Если бы у меня были деньги для начала…
— Сколько?
— Я… я не знаю. Дай-ка я возьму карандаш и бумагу.
Они провели остаток вечера, занятые подсчетами. Роман поставил музыку. Не ту музыку, которая могла бы понравиться пришедшей на свидание девушке, — она не была его девушкой. Это было партнерство в мечте. Однако, хотя Роман с энтузиазмом предавался мечте, он все же чувствовал ее запах и ее красоту. Ему все же до боли хотелось приподнять шелк ее блузки, чтобы просто взглядом насладиться красотой, которую она скрывала.
Оливия не позволяла ему забыться. Она нежно, но постоянно напоминала ему о себе. Прикосновение ногтем к его руке, «случайное» легкое касанье грудью его плеча, когда она наклонялась над ним, чтобы посмотреть его расчеты. Глубокий, но деликатный зевок, по мере того как вечер приближался к концу…
Роман все еще бурлил внутри, как встряхнутая бутылка шампанского, пока он вез ее домой. Вечер был таким прекрасным, что он даже не пытался ее поцеловать.
Он не хотел натолкнуться на ее отказ — ничто отрицательное не должно вторгнуться в их отношения.
Оливия вышла из машины и наклонилась к стеклу.
— Еще одна вещь, — прошептала она.
— Да? — Роман потянулся к ней.
Оливия поднесла два пальца к его подбородку, приподняла его и притронулась к его губам своими губами. Ее язык коснулся его рта — едва-едва, затем она отпрянула и взбежала по ступенькам.
У него есть потенциал, у этого Романа. Оливия знала ценность обещаний, особенно тех обещаний, которые она вряд ли когда-нибудь выполнит.
Глава третья
Весь четвертый этаж каменного особняка матери Оливии Бостон был одной большой комнатой, ванной и студией. Пол был выложен полированной твердой древесиной. Стены — просто белые. Через два широких, выступающих наружу полукруглых окна лился обильный солнечный свет. Когда этого не было, у постели Оливии горел торшер, а там, где она работала, были включены лампы дневного света.
Оливия упражнялась по шесть часов каждый день, шесть дней в неделю. До Романа она работала столько же часов и по воскресеньям. Она была настолько уверена в его потенциале, что была готова пожертвовать ради него тремя часами воскресных упражнений.
Занятия не были каторгой для Оливии. Длинная стена была превращена в зеркало, вдоль которого была установлена перекладина. Работая в собственной студии, Оливия могла надевать то, что ей нравилось. А нравились ей обычные пуанты, длинные толстые носки — и ничего больше. Ей казались недостаточными те шесть часов ежедневно, когда она видела себя обнаженной.
Она работала над собой с дополнительным рвением по воскресеньям. Но как бы яростно она ни танцевала, как бы жадно ни упивалась своим восхитительным отражением, ей никогда не удавалось достичь того прекрасного, внезапного отлива больше чем два или три раза за воскресенье.
Жертва, которую Оливия приносила ради Романа, много значила.
В пятницу, после того как она завершила свою классическую рутину, рутину современного балетного танца, и магнитофонная запись уже переходила к напористому, оргазмическому ритму, она уже почувствовала, что подходит к краю, зазвонил телефон.
— Да? — выдохнула она.
Это отродье, ее сестра Портия, занудила:
— Мне так не хочется прерывать твой бурный роман, Олли, но звонит господин Дрейк.
— Не зови меня Олли, Поросенок Портия! Переключай.
— Мисс Бостон? Мисс Оливия Бостон?
— Да. Чем могу служить, господин Дрейк?
— Вы ведь пробовались, в центре «Шанаду», на «Привидение?»
— Да, конечно, господин Дрейк. Я помню вас. Разве я могла забыть? — «Как выглядел этот чертов мужик? И который из них был он? Там был десяток незнакомых лиц…»
— У меня для вас хорошие вести, мисс Бостон.
— Пожалуйста, зовите меня Оливией.
— Очень хорошо, Оливия. Дональд решил вас взять. Вы будете третьей балериной.
— Э… третьей?
— Это превосходное предложение, мисс Бостон. Репетиции начинаются через две недели.
— Чудесно. Пожалуйста, поблагодарите господина Дональда Бартла от моего имени. Для меня честь работать с таким выдающимся хореографом. И с вами, конечно. И не забывайте — Оливия!