— Роджерса убил ты? — неожиданно спросил Нотт, разрушая атмосферу. Драко перевёл на него удивлённый взгляд, но промолчал. — Скажи, мы имеем право знать. Особенно после того, как корчились от Круциатуса ни за что.
Драко молчал с минуту, играясь со своим фамильным перстнем, прежде чем ответить.
— Я, — коротко бросил он и вернул всё своё внимание когтевранке. — Он участвовал в убийстве отца Николь.
— А Корнера тоже ты? — подала голос Пэнси.
— Нет. У меня с Роджерсом давние счёты. А Корнер погиб сегодня в бою. Я не при чём. Спасибо, что прикрыли меня, — поблагодарил друзей Драко и прикрыл глаза от усталости.
— Нам нужно отдохнуть после битвы. Пойдём в школу, — сказала Пэнс, а Тео энергично закивал головой, поддерживая её идею.
— Идите, я останусь здесь. Хочу быть рядом, когда она проснётся.
— Драко, ты ведь понимаешь, что есть вероятность того, что она уже не придёт в себя, — аккуратно начал Теодор, но Малфой не стал слушать. От слов друга стало противно. Они должны верить. Должны!
— Она очнётся! Я сделаю всё для этого!
— Но это не зависит от тебя…
— Она. Жива. И придёт. В себя, — медленно сказал Драко. — Идите уже!
— Прости, — извинилась за своего парня Пэнси и, схватив того за руку, потянула к выходу.
Когда дверь закрылась, слизеринец выдохнул и поднёс руку Николь к своим губам, оставляя на тыльной стороне ладони лёгкий поцелуй.
— Не смей бросать меня…
***
Свет луны проникал в окно, отбрасывая блик на комнату. Вторая половина осени была, на удивление, тёплой, но в Мэноре всегда царил холод. По стенам комнаты скакали тени. Ночная тишина приводила мысли в порядок. Все чувства обострилась, а надежда начинала медленно тлеть, как и сигарета в его руке. Сделав последнюю затяжку и выбросив окурок, Драко закрыл окно и вернулся к кровати. На его уставшем лице залегли тени. Тоска въелась глубоко в душу, отражаясь и в глазах парня.
Он не боялся смерти. Драко видел её воочию на войне. Видел, как погибают его знакомые. Видел, как умирают совершенно чужие для него люди. Видел, но не боялся. И тем не менее, Малфой не хотел умирать. У него было несколько дерьмовых дней и даже месяцев, но Драко всегда хотел жить. Он хотел быть живым. Николь, он знал, тоже. Однако прямо сейчас она лежала на белых простынях, насквозь пропахших целебными зельями, и умирала. Вот так вот глупо, не от ран, полученных в битве, а от падения дерева. Её дыхание было медленным. Ресницы слегка трепетали, но в сознание девушка всё ещё не пришла.
Драко молча смотрел на неё, задумчиво вертя в руках пачку сигарет. Он скурил уже половину, успокаивая нервы. Помогало хреново, если честно. Он ничего не мог сделать. И это бесило больше всего. Драко мог лишь наблюдать, как жизнь медленно покидала тело девушки, но не в его силах было изменить что-либо.
Он не хотел её терять. За эти месяцы Никки стала слишком нужна ему. Эгоистично, но правда. Малфой не готов был отказываться от когтевранки.
Драко был уверен, что вкусы после шестнадцати не меняются, но сначала ему понравилась русоволосая грязнокровка, а потом и разговоры, которыми она исправно доставала его по вечерам.
Николь была уверена, лицо Малфоя — последнее, что она могла бы захотеть видеть по утрам, но эта белая голова рядом всё время заставляла кровь приливать к её щекам — не от стыда, а от сокровенной радости, в которой она сама себе не способна была признаться. И ей очень хотелось, чтобы он хоть однажды сказал ей, какая она красивая без дневного макияжа и залитая краской от своего счастья, с которым она не справляется. А ему очень хотелось, чтобы хотя бы Рейнер стала той первой женщиной, которая ничего от него не ждёт. Почему нельзя просто быть внимательной, считывать его взгляд, пытливо следящий за тем, как она надевает и поправляет свою любимую юбку? Почему нельзя всё понять по тому, как он всегда пропускает её вперёд и открывает перед ней дверь, чуть ли не как чёртов домовик? Почему нельзя вовремя вспоминать хотя бы о том, что одеяло преимущественно на её половине дивана? Зачем им всем так нужны эти слова? Внутри Малфоя их всегда слишком мало, чтобы отлавливать и насильно тащить наружу.
Сейчас Драко готов был наплевать на все свои принципы и запреты и целые сутки напролёт признаваться Никки в любви, только бы она пришла в себя. Он никогда не думал, что может так переживать за другого человека.
«— Волнуешься за меня? — усмехнулась девушка, глядя парню в глаза.
— Не хочу приходить на твои похороны, — ответил Малфой и ни один мускул на его лице не дрогнул»
Они часто говорили о смерти — как о ней можно не говорить, когда смерть, казалось, ходит за ними по пятам? Они шутили на тему смерти, смеялись над ней и говорили, что им всё нипочём. Досмеялись.
Смерть — это искусство. У них его было в избытке. Смерть следовала за ними по подошвам лакированных до чёрного блеска туфель, словно отсчитывающих секунды до вспышки зелёного света. Смерть была у них на кончике языка, язвительная и саркастичная.
«— Ты не умрёшь. Я обещаю. Я сделаю всё, что в моих силах»
Малфои всегда держат свои обещания. Почему же в этот раз Драко не может этого сделать?
— Не смей умирать, Рейнер! Не вздумай! Мы ещё слишком многого не успели! Я не могу потерять тебя! Только не тебя. Очнись! Давай же, очнись! — кричал Драко, дрожа от злости и страха, и тряс Никки за плечи. — Не смей! Я люблю тебя, идиотка! Рано ещё умирать! Очнись! — его глаза горели сумасшедшим блеском. Эмоции били через край, и Драко не знал, что с этим делать. — Прошу, очнись… — его голос перешёл на хриплый шёпот. — За последнее время произошло столько дерьма, и я не справлюсь без тебя, Никки. Борись, ты же не умеешь сдаваться, борись…
Мерлин, да помогите кто-нибудь! Он же без неё загнётся! Он же…
Я уйду следом, если ты бросишь меня. Какой смысл жить, если без тебя я не справлюсь? И когда ты стала так важна для меня?.. Ты убиваешь меня, Рейнер.
Пожалуйста, вернись ко мне…
***
Пустота.
Она стояла посреди чего-то огромного. Яркий белый свет заливал всё вокруг. Она умерла? Это рай? Если да, то здесь довольно-таки спокойно. Только очень одиноко.
Николь осмотрелась по сторонам. Везде только этот белый свет. Из-за него не видно ничего вокруг. Это свет в конце тоннеля?
В голове было пусто. Никаких мыслей. Совсем. В теле появились необъяснимая лёгкость. Она всё-таки мертва?
— Никки.
До боли знакомый голос проник сквозь звенящую тишину. Девушка обернулась на звук и замерла.
— Папа? — её голос прозвучал очень жалко, но Николь не волновало это. Перед ней стоял мистер Рейнер. Точно такой, каким она его запомнила. Мужчина улыбался, смотря на дочь, и крепко обнимал свою девочку, вытирая слёзы с её лица. — Где мы? Я умерла?
— Нет, — покачал головой мужчина. — Пока нет. Твоё сердце ещё бьётся, но совсем скоро оно может остановиться. Всё зависит только от тебя, Никки. Если ты решишь, что хочешь жить — очнешься, а всё, что происходит сейчас покажется тебе сном. Это место — развилка между жизнью и смертью. Только тебе решать, куда идти.
— Но почему ты здесь? Ты можешь вернуться? — с плохо скрываемой надеждой спросила Николь.
— Нет, — засмеялся Филипп. — У меня такого выбора не было. Я умер, — слова сорвались с языка мужчины очень легко, а когтевранка с трудом подавила всхлип.
— Я скучаю по тебе, пап. Ты мне очень нужен! Ты нужен маме! Я люблю тебя! — Николь прижалась к отцу, утыкаясь ему в грудь. Рубашка в том месте сразу же намокла от её слёз.
— Я тоже люблю тебя, доченька, и очень скучаю по вам с мамой. Но мой путь окончен. Ты должна принять это и идти дальше.
— Но я не хочу! Я не хочу возвращаться без тебя!
— Никки… — Филипп ласково провёл рукой по голове дочери. — Так нужно. Я сделал всё, что хотел, а у тебя ещё вся жизнь впереди. Тебе нужно вернуться в реальность.
— Я не хочу! Я так устала, пап… Я не могу больше сражаться и делать вид, что я сильная. Я поставила перед собой непреодолимую цель. Я не смогу победить в этой войне. Так зачем мне тогда возвращаться?.. — слёзы не прекращались. Николь больше не видела смысла в своей жизни. Всё равно убьют. Днём раньше, днём позже — какая разница?