Араксия так сильно боялась, что в один день её подруга не вернётся в школу, и лишь печальное выражение лица Малфоя сообщит ей о том, что Николь уже нет в живых.
Она так боялась, что останется совсем одна. Даже с Джеффом их отношения охладели. Она не думала, что чувства на расстоянии притупляются, а неспособность видеться, когда захочется, заставляет отвыкнуть от человека. Нет, они не расстались после его выпуска из Хогвартса, но общаться стали реже. Араксия надеялась, что это временно, и всё наладится, стоит ей окончить школу. Осталось потерпеть лишь семь месяцев. И не лезть на рожон. Так она никому легче не сделает.
— Вот, выпей, — Вудс за своими мыслями и не заметила, как вернулась Николь. Она приняла склянку из её рук и выпила содержимое.
— Горькое, — мило скривилась она, а Николь тихонько засмеялась. Как ей не хватало этих эмоций.
— Оно начнёт действовать через несколько минут. Тебе стоит поспать.
— А ты?
— Я посижу здесь, пока ты не уснёшь, — ответила Николь.
— А потом?
— Немного прогуляюсь на улице.
— Но скоро отбой! Вдруг тебя заметят, — воскликнула Араксия, ощущая, как боль понемногу отходит.
— Быть пойманной после отбоя — не самое страшное, через что я прошла, — пожала плечами Николь, а Вудс в который раз поняла, что между ними огромная пропасть. Араксии никогда не понять, что пришлось пережить Никки. Рядом с ней чистокровная волшебница ощущала себя ребёнком.
— Обещай, что эта война закончится, а ты выживешь, и мы снова соберёмся втроём — я, ты и Камилла, — попросила Араксия, схватив Николь за руку.
Рейнер молчала, опустив взгляд в пол. Как она может пообещать то, что выполнить очень трудно? Как она может пообещать, если это даже не от неё зависит?
— Обещай! — умоляла Араксия, а Николь всё не могла решиться. — Обещай…
— Я выживу, — решительно заявила Рейнер. И всё, теперь пути назад у неё нет. Пообещала — будь добра, исполни.
— Хорошо, — выдохнула Вудс. Николь укрыла её и села рядом.
— А теперь засыпай. Завтра будет новый день. Завтра не будет боли. Завтра весь это день покажется тебе лишь страшным сном. Засыпай.
Николь смотрела в окно, ожидая, когда подруга уснёт. Как бы ей хотелось, чтобы это действительно оказалось страшным сном. Вот, она откроет глаза, а папа жив, левое предплечья чистое, на коже ни одной царапинки, ни единого шрамика, а Волан-де-Морт — лишь отголосок того, кто погиб когда-то, пытаясь убить годовалого Поттера. Она — всё та же юная девчонка, которая верит в чудеса и в то, что все люди по своей натуре добры. Её лучшие друзья — Астория, Камилла и Фред, а Драко… Драко ненавидит её и брезгует даже прикасаться. О том, чтобы разделить поцелуй или, ещё лучше, кровать — речи и быть не может.
Юная, беззащитная и невинная.
Нет, без Драко она не справилась бы. Можно всё, что она описала, но чтобы Малфой был с ней?
Тихое посапывание чётко дало понять, что Араксия заснула. Николь тихо поднялась с кровати и аккуратно приоткрыла дверь, стараясь не шуметь. Девушка выскользнула на улицу незамеченной.
Было темно. Николь стояла на пустой поляне, вбирая ночной воздух глубже в лёгкие, пока не закружится голова, пока умирающие над головой звёзды не покачнутся в её пустых, как и дорога, глазах. Сырость, кажется, становилась второй кожей, просачиваясь в грубую ткань пальто, схваченного в гостиной, обволакивая руки и ноги, с каждой секундой дрожащие всё сильнее.
Николь безнадёжно стояла на одном месте, ощущая, как тишина скребёт по барабанным перепонкам. В этой грёбаной пустоте тишина оглушала, давила, выворачивала всю её внутреннюю, прочно перемотанную изолентой антиутопию.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
Громче.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
Громче.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
Громче.
Её сердце отбивало ритм почище барабана. Николь озиралась по сторонам, но вокруг никого не было. Лишь она и тишина. Теперь тишина тоже живая.
Николь даже не заметила, как зима начинала дышать ей в спину. Её глаза покрыты обреченностью, они уже совершенно ничего не видели. Уши заложило бесконечной тишиной, а ноги, уставшие от долбанного порочного круга, уже по колено погрязли в людской грязи.
В голове такими невообразимо необходимыми искрами мерцали знакомые образы, лица, отчётливо отдавались голоса, но на её губах замер не успевший сорваться возглас ужаса от ясного понимания того, что она одна.
Внезапно захотелось покурить. Жаль, сигарет у неё нет, а будить ради этого Драко не хотелось. Интересно, ему в голову однажды так же внезапно взбрело, что сигареты могут помочь справиться с напряжением? А ведь Николь всегда ненавидела запах сигаретного дыма. Но когда курил Драко, ей не было противно. Ему так легче, а значит, ненавидеть их не имело никакого смысла.
Было темно. Николь стояла на пустой поляне и задавала себе один единственный вопрос: когда тишина стала живее её самой?
========== Глава 24. Любовь или глупость? ==========
Мне стоило просто увидеть его глаза в полумраке —леденящие душу, острые, внимательные, хищные, ртутные, насмешливые — глаза опасного дикого зверя, а не человека.Мне стоило простопосмотреть ему в глаза,чтобы пропасть раз и навсегда.
После смерти матери Тео развалился на части. Он перестал есть, еда стала безвкусной. Сон начал необычайно привлекать, потому что было легче справляться с тяжестью мира, когда он был без сознания. Солнце, которое когда-то согревало его душу, стало неприятным. И он больше не знал, кто он такой. Его отец превратился в жестокого пьяницу, и Тео не выдержал. При первой же возможности он сбежал.
Драко разрешил ему пожить у себя в Мэноре около месяца, и это очень помогло Тео встать на ноги. Некоторое время после этого у него всё шло нормально, что было лучше, чем ужасно. Потом пришлось вернуться к отцу.
Прошло несколько месяцев, и Тео снова погрузился в себя. Он снова перестал есть. Он перестал пытаться что-то изменить. Он даже не спал, просто больше не уставал. Нотт обнаружил, что не может смотреть на себя в зеркало. Он видел лишь оболочку человека. Разочарование для себя и для своей матери.
Разочарование однажды, разочарование всегда.
С тех пор прошло много лет. Рядом с Тео теперь была Пэнси, любовь к которой пришла на смену любви к матери. Нет, конечно же Нотт всегда любил мать, но выражать свои чувства после её смерти стало сложнее. Выражать чувства к Пэнси — запросто. У Тео были друзья. Драко, чья семья всегда рада ему, словно родному сыну, а двери Мэнора открыты для него и днём, и ночью. Блейз, чьи шутки иногда напоминают ему о матери, потому что миссис Нотт часто шутила, желая услышать смех своего сына. И Никки, в чьём поведении он всегда видит маму. Её характер, движения и манеры.
У Нотта не было матери, зато были люди, в которых миссис Нотт продолжала жить. Поэтому он поклялся, что никогда их не отпустит.
***
— Что ты будешь делать, когда всё рухнет в никуда? — спросила Николь, притулившись к боку Драко.
Они снова сидели в выручай-комнате. В последние дни было спокойно. Тихо. Никаких заданий и пыток. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Затишье перед бурей, не иначе.
— Рухнет? — переспросил Драко, внимательно глядя на девушку. Он снова курил и пил огневиски, в её руках тоже был стакан.
ㅤㅤ ㅤ
— Ты отчётливее меня понимаешь, что в нашей среде только и стоит ожидать плохого. Это нормально для нас. Быть готовым к худшему даже в лучшие минуты. Я хочу знать, Драко, куда ты пойдёшь после… меня. Думаю, что имею право узнать твои мысли.