Следя за радостным взглядом что-то щебечущей Николь, он невольно улыбался в ответ. Когда наблюдаешь счастье возлюбленной, забываешь о своей болезни. Но во время неожиданного ночного кашля, задумываешься над ценностью жизни снова. Когда лёгкие будто разрываются на части.
Его мать переживала сильнее всех, когда увидела почерневшую уже по локоть правую руку и левую ладонь, жалостно прося сына выполнить просьбу Волан-де-Морта. Но Драко упорно молчал на её мольбы. Благо, дальше дома информация о его необычной болезни не ушла. Иначе бы Малфоя попросту не подпустили к школе.
Это чёртово проклятие.
Но, верно, заслуженное. За все их, Малфоев, грехи.
В свой последний день рождения он составил список того, что хотел бы сделать за свою жизнь. Это был его семнадцатый день рождения.
Старше тебе сделаться не суждено, Драко.
Семнадцать.
Драко не хотел умирать. Он любил свою жизнь. Ему не нужно было никакой другой, только бы побольше этой.
Николь сидела рядом с ним в выручай-комнате. И без того длинные рукава стали ещё длиннее, а на ладонях постоянным атрибутом стали перчатки, чтобы скрыть ото всех болезнь Драко, поскольку маскирующие чары не помогали. Рейнер сняла с него перчатки и засучила рукава рубашки. Она ничего не сказала. Только поднесла его руку ближе к глазам и сосредоточенно стала рассматривать. Буквально жгла взглядом. Даже дыхание затаила. Как будто мысленно читала заклинание.
Драко молча следил за её действиями. Уже стало привычкой не понимать, что он чувствует, и сарказмом отбиваться от любого напоминания об ужасной реальности. Потому, когда девушка закончила осмотр, отпустив его руку, он криво усмехнулся:
— Ну что? Жить буду?
Николь вздохнула. Шумно втянула носом воздух. Затем, решительно сложив на груди руки, потопала к двери.
— Ну и куда ты? — хмуро отозвался Драко, совсем не готовый к тому, чтобы от него сбегали, оставляя его наедине с проблемой.
— В библиотеку. Искать противоядие от этой дряни.
— Его нет, Никки, ты же знаешь. Да и я не уверен, что оно мне так уж нужно.
— Должно быть. Я собираюсь поселиться в запретной секции, да будет тебе известно. И не спорь.
Драко молча шагал следом. Уже ни о чём не думал. Только о том, как отлично, что она так хочет помочь. Лёгкая на подъём, весёлая и жизнерадостная — пожалуй, она олицетворяла всё то, чего так не хватало Драко. Особенно сейчас, в период личного кошмара.
***
Они дружили давно. Семьи чистокровных волшебников, которые не стали предателями крови, общаются регулярно, и дети подобных семейств росли практически вместе. Так что Теодор и Блейз знали друг о друге практически с рождения, и дружба — или некое подобие сотрудничества — были с самого начала.
Блейз и Теодор были чем-то похожи. Оба были одиночками, которые не искали особо общения или какой-то группы. Дома их обоих ждал хаос: у одного мать, которая нашла нового мужа и готовилась к его похоронам раньше свадьбы, у второго отец, которые только и думал о тёмной магии и власти Тёмного Лорда. Своим родителям они были не так уж и нужны.
Они оба находили друг друга равными и довольно занятными. Их дружба была крепкой, но не без ссор.
Возраст и обстоятельства ударили вовремя, как и всех остальных слизеринцев. Тот-Кого-Нельзя-Называть призвал семью Тео к своему служению, а значит и его самого — простого подростка, который хотел жить в своё удовольствие, наслаждаться легкомыслием в школьные годы, познать первую влюблённость, решать одни проблемы — с учёбой и однокурсниками.
Они же оба познали большее.
Ломать их стало рано.
— Как ты? — спросил серьёзно Блейз, находя Тео недалеко от озера.
— Как и ты, — коротко ответил Нотт, рассеянно бросая камень в воду. От места его падения поплелись круги, заставляя спокойную гладь дрожать, разрушая отражение.
— Хреново, — также немногословно ответил Забини, садясь рядом с другом. — Но всё ж наладится?
— Ты спрашиваешь или утверждаешь? — усмехнулся невесело Теодор. — Ты сам не веришь. Для меня уже всё кончено. Я рад за тебя и Асторию. Не отпускай её. Это больно.
Одинокие покинутые дети, ставшие одинокими покинутыми подростками, которых призывали к войне. Если победят, то их жизни навсегда останутся во тьме, если проиграют, то их наверняка убьют, как предателей.
— Хэй, Тео, — позвал Блейз тихо. — Давай начнём жить? Хотя бы для себя. Хотя бы для неё.
Теодор взъерошил тёмные волосы. Круги на воде растворились, вновь вернув спокойствие тихому озеру. В его сине-зелёной глади отражались вершины темных деревьев и серое безучастное небо.
— Давай начнём. Ради Пэнс.
***
В голове было пусто и только тупая боль в груди не давала окончательно впасть в апатию. Ему становилось хуже. Зажжённая сигарета тлела в руках Драко, а глаза оставались сухими, хотя внутри он выл диким зверем и впадал в истерику, но внешне оставался спокойным. К чему эти эмоции, когда всё уже предрешено? Смирился.
Драко бесцельно бродил по школе, сбежав с общефакультетской вечеринки, устроенной прямо под носом преподавателей. После того, как в рядах учителей появились пожиратели, и всем факультетам, кроме Слизерина, стало житься неспокойно, в стенах Хогвартса не провелось ни одной вечеринки, где присутствовали бы все факультеты. Сейчас, почему-то, резко все осмелели. Наверное потому, что брат с сестрой Кэрроу были на задании, а значит, в школе стало дышаться спокойнее. Слизеринцы предложили закатить пир, а остальные их поддержали. Ради выпивки позабыли даже о вражде. Николь потащила туда и Драко, сказав, что им необходимо развеяться. На деле же Малфой чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Сидел в углу на диване, погрузившись в свои мысли. Окружающие раздражали его и, пробыв там от силы часа два, Малфой ушёл, даже не предупредив Николь.
Теперь же Драко не знал, чем себя занять. Ему было плохо. Несправедливость жизнь злила. Чернота перешла на ноги, не оставляя ни единого шанса на спасение. Его время утекало.
Выручай-комната стала спасением от лишних глаз. Тишина. Будто уже мёртв.
Когда дверь открылась, и внутрь вошла Николь, Драко даже глазом не моргнул. Она сразу распознала его дурное настроение, которое в последнее время приследовало парня постоянно, и не стала допекать его разговорами. Они сидели в полной тишине. Малфой смотрел в одну точку, погружённый в свои мрачные мысли, а Николь сидела рядом и чувствовала свою абсолютную ненужность. Парень рядом с ней в замкнутом пространстве комнаты — это не тот Драко, нагло и бесцеремонно ворвавшийся в её привычный уклад жизни. Этот человек чужой ей. Незнакомый и недосягаемый.
Возведённая стена между ними — способ Малфоя уйти от проблем и… от неё. Николь была единственной в его жизни, кто бестактно ворошил его прошлое и копался в проблемах, заставляя Драко решать их, а не прятаться. Порой ей казалось, что он ненавидит её за это. Но его негодование было молчаливое, трансформирующееся в отстранение.
Драко поднялся с дивана и подошёл к бару. Он открыл бутылку огневиски и налил себе в стакан жидкость. Алкоголь стал для Малфоя лёгким способом забытья. Всё, что тревожит или нагоняет тоску и страх легко притупляется дорогим спиртным.
— А ты пить меньше не пробовал?
Малфой опрокидывал уже третий стакан. Быстрее напиться и забыться.
— Пробовал.
Николь передёрнуло от злости и отвращения к человеку, которого она любила и одновременно ненавидела за его мерзкое поведение. Она сложила руки на груди и возмущённо смотрела на этого мальчишку, заплутавшего в потёмках собственной души. Но для этого она и нужна ему: вывести на свет, крепко держа за руку.
— Очень содержательный ответ, — огрызнулась Рейнер и впилась пальцами в предплечья, контролируя своё раздражение.
— Очень глупая попытка заводить разговор с пьяным человеком, — Драко поставил пустой стакан на поднос и взял с собой бутылку огневиски. Несколько раз успел приложиться к горлышку, прежде чем упал на диван как тряпичная кукла. Очень красивая и одинокая кукла.