Драко завидовал другу. Он не мог так же просто сменить страну, как это сделал Забини. Он хотел, правда хотел, но не мог. И это убивало Малфоя.
Это кажется ироничным — Николь так переживала за него во время войны, едва ли не молясь, чтобы тот выжил, а он всё равно умер, пусть и изнутри.
Николь хотела бы закрыть на это глаза и смогла бы даже, если бы сама не была такой. Если бы только война и её не убила точно так же.
Драко прятал грусть в сигаретах и напускном безразличии, от которых выть хотелось сильно, но Николь даже на это права не имела.
Она рассказывала ему всякую ерунду, надеясь хоть на какую-то эмоцию, пусть то злость или презрение, но хоть что-нибудь.
Но Малфой молчал. Пожимал плечами и даже кивал иногда.
Он замкнулся в себе, как делал всегда, когда не знал, что ему делать и как уберечь близких от того, что непременно случится уже через два дня.
Всего два дня до того, как они с Рейнер услышат свой приговор. Хотя они и так знали, чем всё закончится. И даже Поттер не мог помочь смягчить наказание.
Они заслужили.
Драко снова сидел на подоконнике их номера в отеле, поскольку выезд за рубеж был под запретом, а от возвращения в Мэнор он напрочь отказался.
Отношения с родителями, даже спустя четыре месяца, были сложными. Отец не был готов простить Драко его предательство, а мать старалась сохранить тёплые отношения с мужем. Малфой не винил их, но и делать первый шаг к примирению был не намерен. Он поступал по совести, а значит ни в чём не провинился.
Вид из окна оставлял желать лучшего, но денег у парня осталось не так много, а просить у родителей — последняя вещь, которую он мог бы сделать.
Он услышал, как хлопнула дверь номера, и, буквально, почувствовал взгляд карих глаз на своём затылке. Драко не повернулся. Отношения на войне — это одно дело, но, как оказалось, к отношениям в мирное время он был не готов. Малфой отстранился от Николь настолько, что и сам не знал, были ли они всё ещё вместе или уже нет.
— Ты не хочешь поговорить? — её тихий нежный голос заставлял его поверить, что, всё же, они продолжали встречаться, несмотря на скачки его настроения.
Драко пожал плечами.
А о чём говорить? Через два дня их обоих приговорят к заключению в Азкабане. И всё. Никаких «долго и счастливо». К чему разговоры?
— Драко.
Он повернул голову. Николь всё ещё стояла у двери в своём цветочном платье, словно всё было хорошо. Но ни черта не было!
— Ты же понимаешь, что это не навсегда?
Он понимал. Ничто не может длиться вечно. Но Азкабан — это не парк аттракционов. Гарантии, что они вернутся прежними, если вернутся вообще, не было.
Драко снова промолчал. Никаких эмоций. Николь была согласна даже на ненависть. А потому подошла близко-близко, глядя в серые глаза, и поцеловала в губы, уверенно, не раздумывая.
Она целовала и совсем не ожидала (пусть и надеялась), что ей ответят.
Но слизеринец поцеловал в ответ.
Раскрасневшийся от поцелуев Драко был красив, растерян и немного смущён. Нижнюю губу, по которой Николь напоследок прошлась языком, парень кусал машинально, и Рейнер выть хотелось от того, как тянуло обратно впиться в неё поцелуем, но она себе не позволила.
— Это не навсегда, — повторила Рейнер, не выпуская его лицо из хватки своих рук. — Мы дождёмся друг друга и всё будет хорошо, да?
Драко посмотрел ей в глаза. Русые волосы были собраны в смешную гульку на голове, чтобы не было так жарко, но это не помогало. Раскрасневшееся от высокой температуры лицо, которое он так ненавидел полтора года назад, сейчас было единственным, что заставляло двигаться дальше.
И всё у них, непременно, будет хорошо. Разве они мало страдали? Пора восстановить баланс радостей и горестей в жизни. И через три года, когда их, всё же, выпустят на волю, так и будет.
Разве три года разлуки могут убить чувства? Николь изо дня в день будет доказывать, что нет, не могут.
— Да, — его хриплый от долгого молчания голос вызвал её улыбку, и Николь провела рукой по его щеке.
***
Три года спустя
Высокий парень в чёрном смокинге крепко держал свою жену за руку и, не переставая, смотрел вдаль. Ноябрьский ветер хорошо продувал пустынную местность, заставляя прятать лицо. Девушка жалась ближе к своему возлюбленному в попытках согреться. По-хорошему, нужно было аппарировать в тёплый особняк на юге Италии, к которому они уже привыкли, но ни он, ни она не согласились бы на это.
Длинные волосы девушки развевались по ветру, ударяя Блейза по лицу. Сначала он стойко терпел, но когда замёрзшее лицо начало болеть от соприкосновения с шевелюрой любимой, он собрал её волосы в хвост, удерживая их одной рукой.
— Идёт! — радостно закричала Астория и побежала навстречу другу, вырываясь из хватки Забини.
Блейз перевёл взгляд на слизеринца и расплылся в улыбке, когда тот подошёл ближе. Он не удержался и притянул его в объятия, услышав такой знакомый смешок.
— Я польщён такому вниманию, но что скажет твоя девушка?
— Уже жена, на минуточку, — добавила Астория и помахала рукой с кольцом перед лицом парня.
— Оу, прошу прощения, миссис Забини. Поздравлять не стану, ведь Вы обрекли себя на пожизненное проживание с таким придурком, как мой друг, — напустив на себя серьёзный вид заявил Драко.
— Черт возьми, ты совсем не изменился! — ухмыльнулся мулат. — Я соскучился, Малфой.
— Я тоже, Блейз. Не представляешь, насколько.
Драко провёл рукой по платиновым волосам, радуясь, что ему позволили принять душ перед выходом. Одежда свободно висела на нём, лицо осунулось, но он всё ещё был собой. Тем же Драко, что и три года назад, разве что взрослее и мудрее. Он стал мужчиной.
— Готов к новой жизни? — спросил Забини, обнимая Асторию. Внезапно, и холод перестал быть проблемой. Было тепло на душе.
— Завтра буду абсолютно готов, — ответил Драко. Его рука снова прошлась по волосам, а глаза забегали по пустой дороге.
— Нервничаешь? — усмехнулся его друг и жестом показал, что пора убираться отсюда. Втроём они двинулись к точке аппарации.
— Три года… Твою мать, я не видел её три года! Естественно, я нервничаю! — воскликнул Малфой.
— Она будет счастлива тебя увидеть, — поддержала его Астория. Детские обиды давно сошли на нет, поэтому Забини больше не видела причины ненавидеть девушку, разлучившую её с Драко.
Малфой лишь кивнул. Он чертовски боялся того, что за эти годы стал не нужен Никки. Что она не сдержала своего обещания, и ничего хорошего у него в жизни больше не будет.
Момент вынесения приговора он помнил так, словно это было вчера. Все эти лицемерные твари, которые даже после просмотра его воспоминаний и подтверждения слов с использованием сыворотки правды называли его пожирательским ублюдком. Их мерзкие улыбочки, когда он искренне раскаивался и просил принять во внимание тот факт, что спас Поттера и прилюдно отказался перейти на сторону Волан-де-Морта во время битвы за Хогвартс. Им были побоку его слова. Удар молотка. Виновен. Три года в Азкабане с запретом на переписку. И это ещё, можно сказать, легко отделался.
Суд над Николь должен был состояться в тот же день, но, насколько слышал Малфой, его перенесли на один день из-за того, что у судьи родился сын, и планировалось празднование. Рейнер осудили на те же три года, учитывая тот факт, что она обращалась к Ордену за помощью во время болезни Драко. Ей вести переписку во время заключения не запретили.
— Вы писали Никки? — спросил Малфой, вышагивая рядом с друзьями.
— Блейз строчил ей каждый месяц, — сказала Астория.
— И как она?..
— Обещала убить меня за то, что сообщил ей о женитьбе только после того, как это произошло, — усмехнулся мулат.
— Это на неё похоже, — Драко не смог сдержать улыбку. — Давно вы поженились? Чувствую себя максимально отстранённым от жизни, не зная буквально ничего, что происходило за эти годы.
— Ты не так уж и многое потерял, — пожал плечами Блейз и схватил друга за руку, чтобы аппарировать. Их затянуло в воронку, и всего через несколько секунд все трое стояли посреди шикарного особняка в Италии.