Наступила абсолютная тишина. Все как-то разом стихли, и больше не раздавалось даже позвякивания приборов. Хотя Винсент не перевёл ни слова Первого Советника на родной язык, донтрийцы как-то нутром почуяли, что сейчас лорд Тандэр задал мне очень серьёзный вопрос. Воины выпрямились и с недоумением переводили взгляды с явно очень разъярённого меня на почему-то улыбающегося и крайне довольного лорда Тандэра.
Наступившая тишина казалась бесконечной. Я чувствовал, что меня припёрли к стенке, но соглашаться на предложение Первого Советника ни в коем случае нельзя. И вот тогда, когда казалось, молчать больше уже просто неприлично, послышалась звонкая дробь женских каблуков, а несколькими секундами позднее двустворчатые двери распахнулись, и в столовую вошла, нет, величественно вплыла Эллис Ларвине.
Она вплыла точно корабль, разрезающий своей кормой льдины Мёртвого океана. Она ослепляла точно солнце в зените своей утончённой красотой и грациозной походкой. Эллис вошла в столовую с безупречно ровной спиной и гордо поднятой головой и оглядела всех собравшихся, как истинная королева оглядывает своих вассалов. Элегантное чёрное кружево на платье подчёркивало её молочно-белую кожу, а строгая причёска делала взрослее. У меня непроизвольно остановилось дыхание, и я снова восхищённо подумал, что совершенно не знаю эту женщину, но безумно хочу её узнать. Сейчас я слишком хорошо понимал, что передо мной далеко не Эллис Ларвине, а загадочная Эльвира Лафицкая. На руках девушка несла Ладислава, но на ребёнка никто не обратил внимания, так как все мужские взгляды притягивала сама Эллис.
Донтрийцы тут же повставали со своих мест и склонили головы, будто бы она здесь действительно являлась не служанкой, а как минимум хозяйкой дома. Взгляд девушки медленно скользил по собравшимся, она почему-то слегка усмехнулась, встретившись глазами с Первым Советником. И в этой усмешке не было ни грамма страха или принятия поражения, скорее она усмехнулась как хищница, которая решила сегодня не гнаться за дичью. Лорд Тандэр оторопело вглядывался в точёную фигурку девушки в чёрном, пытаясь найти малейшие признаки насилия, но не мог. В полнейшем изумлении он оглянулся на меня, совершенно не понимая, что происходит. Я, набравшийся с утра пораньше бренди с запёкшийся кровью на руках и без своей трости, выглядел полнейшим идиотом на фоне сияющей точно гранёный алмаз Эллис Ларвине. Она приветливо улыбалась всем собравшимся, поочерёдно здоровалась, а затем уничижительно взглянула на меня. И не смог выдержать её презрительного взгляда. Отвернулся. Мне было безумно стыдно перед этой девушкой, которая даже в такой ситуации смогла повести себя как истинная аристократка. Я просто не мог найти в себе сил, чтобы посмотреть ей в глаза. Рука вновь потянулась к бокалу с бренди, потому что стоило мне увидеть эту девушку, как в груди болезненно сжалось сердце, заныла травмированная нога и вообще, я почувствовал себя так гадко, как давно не чувствовал.
Винсент предложил свой стул для Эллис, и она согласилась, всё так же держа на руках Ладислава. Я обратил внимание, что малыш доверчиво прижимается к девушке и весело улыбается, сидя на её руках. Каким-то удивительным образом Эллис умудрилась понравиться всем. И суровым донтрийским воинам, во взглядах которых появилось уважение, после того как она помогла одному из их людей. И Леандру, который стремился по вечерам провести как можно больше свободного времени с Ладиславом и его молодой няней, но при этом, как оказалось, даже не планировавшему завязать постельные отношения с последней. И даже Первому Советнику, который, не скрываясь, буквально пожирал вошедшую девушку глазами. В Эллис, во всех её неторопливых движениях, уверенной походке, спокойных взглядах чувствовался некий внутренний стержень, исходящая от неё сила духа, которую ощущали все, кто с ней хоть раз разговаривал.
Девушка приветливо улыбалась и с удовольствием принимала ухаживания Винсента, который, уступив своё место и отослав Анисью, стал класть ей кашу в тарелку. Она тихо рассмеялась на какую-то шутку Кэрина и что-то сказала ему в ответ, на что тот в свою очередь засиял как начищенный медный таз. Вот только как бы доброжелательно ни вела себя Эллис, я заметил, что на стул Эллис опустилась чересчур поспешно, будто стоять ей было физически тяжело. Да и когда Ладислав слишком сильно наваливался на её хрупкую фигурку, она чуть поджимала губы. Я прекрасно понимал, что на Эллис несколько слоёв косметики, маскирующих последствия этой ночи. В отличие от меня эта девушка обладала воистину непревзойдённым самообладанием и сумела сохранить лицо.