— Ты ведешь себя так, потому что ты поцеловала меня, а я разозлился на тебя. И поэтому ты зла на меня. И, — он добавляет низким и хриплым голосом, невыносимо спокойно, — затем я исчез на две недели и не звонил, и не приходил навестить тебя.
Я стараюсь изо всех сил вырвать свои руки из его неумолимой хватки, извиваясь у его твердого тела, но это приводит только к тому, что он еще сильнее прижимается ко мне своей грудью. Я остервенело выдыхаю, затем шиплю:
— Как будто меня это как-то волнует, что ты не приходил ко мне, Зет! Как будто мне есть до этого дело!
Низкий звук, отчасти напоминающий хмыканье, раздается в его горле.
— Естественно, тебе есть до этого дело!
Я издаю смешок, но мне кажется, он совершенно не возымел действия, чтобы убедить его в неправоте.
— Так, этими словами ты хочешь сказать, что признаешь, что вел себя как полный мудак, так?
— Я прекрасно знаю, что ты расстроена.
Я хочу закрыть лицо ладонями, но не могу. Тогда я делаю наиболее подходящую вещь в данной ситуации, я прикрываю глаза. Когда втягиваю в себя еще один вдох, я открываю глаза, смотря на него пристальным взглядом.
— Отпусти меня, Зет.
— Нет.
Я не могу доверять этому парню.
— Какого хрена ты хочешь от меня? Ты мне дал недвусмысленно понять, что не желаешь видеть меня рядом с собой, так почему...
Он иронично хмыкает. Звук сопровождается приподнятой бровью.
— Ну и как это я тебе дал недвусмысленно понять?
— Мне кажется, вся эта «не смей больше целовать меня» хрень и то, что ты исчез на две недели, говорят сами за себя. Понимаешь, отношение говорит само за себя.
Кажется, что весь наш разговор безумно забавляет его. Он старается подавить улыбку, когда заявляет в ответ на мои слова:
— У меня нет никакого отношения. Это просто я. Я тот, кто я есть. — Но эти слова не исправляют ситуацию. И мне уже хочется ударить его по лицу сумкой за надменность. — Спроси меня, где я был эти две недели, — продолжает Зет.
Ох, черт его дери, гром его разрази. Невыносимый мужчина. Я медленно выдыхаю, стараясь сдержать свой гнев под контролем.
— Ну, так и где же ты был?
— Я делал необходимые приготовления, чтобы забрать твою сестру.
О. Я немного прекращаю сопротивляться.
Алексис.
Бесконечная волна горя накрывает меня. Словно крошечная часть меня автоматически считает ее мертвой, каждый раз, когда он произносит ее имя. И, к сожалению, интуитивно я уже стараюсь подготовить себя к его возвращению без Алексис. К тому неотвратимому мгновению, когда он мне проговорит те решающие слова, что он ошибался. Что та девушка, которую он нашел, не является Алексис, а моя сестра уже мертва. Я позволяю горю укорениться во мне, в моем теле, в душе, моих костях, и затем выдыхаю единственные слова, на которые способна с того момента, как он начал мне помогать:
— Эм. Спасибо тебе. Полагаю так.
— Всегда пожалуйста. А теперь спроси меня, почему я держался на расстоянии и не приходил к тебе.
Я больше на самом деле не хочу играть в эти игры. Я не хочу ощущать себя настолько безвольной, такой влюбленной и глупой рядом с ним, неспособной отстраниться, неспособной уйти, не оборачиваясь. Я также не могу понять, почему от него исходит аромат роз. Это ненормально.
— Ладно. — Я впериваюсь в него взглядом. — Ну и почему ты держался на расстоянии от меня?
— Я не приходил к тебе, потому что тебе было необходимо время, чтобы не чувствовать себя глупо после того, как я отверг тебя.
Ого! Что. За. Херня? Он... просто невыносим.
— Ты не отвергал меня. Ты просто трахнул меня, мудак.
— Я прекрасно это знаю. Но ты ведь чувствовала себя отвергнутой, так? Если бы я пришел к тебе две недели назад, то ты бы еще чувствовала себя таким образом.
— Так вместо этого ты подождал, пока пройдет две недели, чтобы вместо этого я была на тебя разгневана?
Он пожимает плечами.
— С гневом легче справиться.
О, милостивый Иисус. Я так хочу кастрировать этого негодяя сейчас. Я буквально испытываю охренительное желание пинать его по яйцам до того момента, пока он не станет бесплодным. По крайней мере, этим действием я могла бы оказать услугу более молодому поколению, предостеречь их от появления Зета-младшего, который мог быть таким же мудаковатым и умным засранцем.
Он, мать вашу, прав. Я ненавижу признавать это, но он прав. Я чувствовала себя отвернутой, и две недели назад я бы не захотела его видеть. Бл*дь. Тьфу. Внезапно на меня накатывает жуткая усталость, и мои руки становятся слабыми.