Я появляюсь в полдень. Здание выходит на Гринлейк парк, который сияет радугой осенних цветов: красным, оранжевым, коричневым, зеленым. Деревья расположены ровными рядами, над пышной листвой виднеются покатые холмы. Семьи прогуливаются с собаками; матери качают своих детей на качелях. Влюбленные парочки прогуливаются неспешно, держась за руки, одетые в теплые пальто. Пар поднимается от кофейных стаканчиков, из которых они пьют. Это вам не гетто, где такого и близко не увидишь. Я издаю вдох сожаления. Слоан пыталась заставить внести в список пациентов своей подруги неуравновешенного бывшего заключенного. И если бы я был таким же осуждающим, как Пиппа, то я бы, наверное, подумал, что она разбогатела на государственных дотациях, которые выделяются ей, чтобы она занималась с такими больными придурками, как я. И скорее всего, условно-досрочные осужденные психуют из-за того, что им придется садиться на автобус номер шестнадцать, чтобы посетить гребаное здание. И это только для того, чтобы им еще раз дали понять, что они никогда не будут способны позволить себе таких квартир, как в том богатом здании. Это что-то вроде большого смачного среднего пальца, которым вам тычут в лицо, сродни напоминанию, что вы — просто мусор под ногами.
Я стою снаружи здания, наблюдаю за входом, курю свою сигарету. Я прекрасно понимаю, что внутри здания есть служба охраны, и на входе обязательно стоит охранник, у которого мощные мускулы, который готов дать отпор мелкому хулигану, если тому отказали выписывать его валиум. Я выкуриваю сигарету, начинаю следующую. Холод проникает под мою кожаную куртку и ощущается глубоко в костях, просачивается в кровь. Спустя какое-то время я поднимаюсь и решаю немного пройтись, не отрывая взгляда от входной двери здания. Несмотря на то, что я пристально наблюдаю за входом, я практически упускаю свою возможность пройти внутрь.
Паренек, которому примерно двадцать-двадцать один год, одетый в джинсы, которые еле держатся на его бедрах и прикрывают его задницу, начинает подниматься по лестнице. Я мчусь к нему, и в этот момент по телу пробегают мириады искр, которые стремительно поднимаются вверх по моему позвоночнику от ощущения нетерпения, когда я спешу вверх по лестнице. Я перескакиваю через три ступени, чтобы быстрее добежать к парню. Подбегаю к нему и хватаю его за шею, сдавливая ладонью затылок, когда палец парня зависает над кнопкой звонка.
— Я твой дядя, — рычу я ему на ухо. Он резко разворачивается, готовый нанести удар, на его лице воцаряется недовольное выражение, но когда он рассматривает меня как следует, то подается назад.
— Что тебе надо? Ты не мой дядя, чувак. — Он отступает назад не потому, что я на порядок больше него. Все дело в моем взгляде, который означает «не-думай-что-я-тебя- не-грохну-если-сделаешь-хоть-какое-то-левое-движение».
— Сейчас, я твой дядя. Когда мы войдем внутрь здания и поднимемся по лестнице, я буду все еще твоим гребаным дядей. Когда мы доберемся до кабинета, ты можешь проваливать. И чтобы больше я тебя не видел, а то сотру в порошок.
Парень слышит явное предупреждение в моем голосе, но я легко киваю ему, тем самым предоставляя немного доверия.
— Мне, правда, нужно спешить на встречу с психологом, мужик. Я уже опаздываю на встречу.
— Не парься. Я гарантирую, что ты успеешь, и у тебя не будет проблем с доктором.
— Да? — скрежещущий голос, что раздается из динамика, принадлежит молодой девушке. Я смотрю сердитым взглядом на паренька, давая ему понять, насколько он попадет в неприятности, если испортит эту часть моего плана. Он смотрит на меня со скрытым намеком и пожимает плечами.
— Привет, это Антонио. Я пришел к доктору Ньюан.
— Привет, Антонио. Проходи.
Дверь издает глухой, лязгающий звук замков. Антонио открывает ее, и мы проходим внутрь — мощный парень встречает нас на входе. Он выглядит не очень дружелюбно. Я могу абсолютно точно сказать, что он бывший военный. Я чувствую за милю морпехов. Он знает, что что-то не так, когда смотрит на меня.