- Прошу прощения, сэр, – еле сдерживаясь от сотрясаемой всё его тело неприязни, отозвался Ник, – я сейчас всё исправлю.
Клаус уже знал, что под «исправлю» следует понимать то, что он сейчас отправится на кухню, объяснит ситуацию и будет после этого до вечера выслушивать кряхтения и ор шефа.
- Хах, не советую! – он ядовито засмеялся, – эта старая собака ведь так облает вас, о чём вы уже, вероятно, и без меня успели подумать. Просто скажите ему, что за десятым столиком сидит прожорливый толстяк и просит ещё одну порцию, – его губы сложили по-детски хитрую ухмылку.
- Благодарю вас…
- Да перестаньте ж вы уже подо всех стелиться! – грубо бросил он, – вряд ли к вам таким образом в скором времени придёт всеобщее понимание и признание. Заберите сейчас же назад свою благодарность, – продолжил господин холодным тоном.
- Как скажите, забираю назад свою благодарность, – изумлённо, но спокойно ответил Клаус.
- Идиот! Даже не услышал то, что я тебе только что сказал.
Никлаус более ничего не сказал, потому что был в недоумении, он убрал со стола и отправился в кухню. «До чего же ненормальный, и так странно говорит… Видимо, привык всеми командовать – ничем не лучше моего саблезубого шефа!» – он сам с собой закатывал глаза и морщил брови.
- Ещё одно повторить – для десятого столика.
- Эхих, – как-то кровожадно, как показалось Клаусу, усмехнулся Смит, – что ж там за свинина-то такая жирная сидит? – он вытер рукавом потный лоб.
Нику показалось в шефе Смите омерзительным каждое слово и каждый жест, но в большей степени это происходило от осознания того, что тот странный господин оказался прав, и Клаус испытал к нему необъяснимую ещё большую неприязнь. «Катитесь все к чёрту, нужно писать… Кстати, а где же мои черновики? Я же засунул их в карманы передника», – Клаус в панике стал ощупывать свой форменный передник, но черновики исчезли. «Должно быть, обронил, пока выбегал в зал, не могли ж они испариться!» Парень осмотрел каждый сантиметр пола, стараясь при этом не выглядеть смешно в глазах посетителей, но всё было тщетно. Столько труда, нервов, бессонных ночей – и всё зря! Клаус так отчаялся, что ему казалось, что он готов расплакаться, словно ребёнок.
***
- Эй, старик, может, перестанешь уже киснуть? – Стефан утешающе толкнул Клауса в плечо своей бутылкой пива, – всё равно Слэйт полил грязью эти твои «записульки», а ты и сам не горел желанием что-то исправлять, так к чему сейчас жалеть?
- Это был мой шанс стать хоть кем-то… Представляешь, если бы она узнала? – Ник, опустив глаза в пол, нервозно возил ладонью по подлокотнику дивана.
- Так стоять, приятель: причём здесь вообще девчонка? Ты же писатель! И, чёрт возьми, пишешь для себя и в первую очередь для будущей публики, к чему ломать собственные убеждения и принципы, ради того, чтоб «она заметила»? Я знаю, тебе пришлось отвратительно в последнее время, но чёрная полоса рано или поздно сменится белой – так всегда, главное – не предавай самого себя.
- Стеф, не обижайся: ты такой чудик, но будь я проклят, отчего именно ты всегда говоришь нужные слова, когда я сижу по уши грязи?
- Я лучший друг: сама судьба меня к тебе на плечико посадила в роли ангелочка.
- Чего? – нахмурив скептично лоб, изумился Клаус.
- Ну, вроде как у человека ж ведь всегда на одном плече сидит демон и совращает его, а на другом ангел… – наивно отозвался Стефан.
- Какой же ты болван! – Клаус пустился в неистовый добродушный хохот.
***
На следующий день Клаус отправился на работу. Теперь незаконченной книги у него не было на руках, а значит и стремиться тоже было не к чему.
Спеша забрать со стола грязную посуду, Никлаус не смотрел по сторонам, оттого вздрогнул от неожиданности, когда его кто-то резко остановил, схватив за локоть.
- Притормозите-ка, юноша, – повелительным голосом отозвался человек, задержавший Ника.
- А, это снова вы: добрый день и приятного отдыха, – пробормотал он отточенную рабочую фразу.
- Сядьте, – он сделал пригласительный жест, – нам есть, что обсудить с вами, э-м, мистер Майклсон, если я не ошибся.
Роберт Смит, увидев, что Клауса усадил с собой за стол какой-то «важный товарищ», как он сам с собой его назвал, поспешил к столику посетителя.
- Может, желаете что-нибудь выпить? – со склизкой улыбкой обратился он.
- Благодарю, я не пью: минеральную воду будьте добры, – он улыбнулся в ответ ему своим хищным оскалом, выражающим внешнее фальшивое одобрение и скрытое презрение, которое, словно ток, передалось Смиту, но на подсознательном уровне, поскольку шеф-повар долго сам себя спрашивал, чем вызваны его смешанные чувства.
И Клаус заметил это: он ясно видел, как потные пухлые пальцы начали перебирать друг друга и как глупая улыбка медленно сходила с губ Смита. С другой стороны в нём даже пробудилась неосознанная странная жалость к шефу, ведь того первый раз кто-то ввёл в смятение и притом даже без крика и ругательств.
- Так вот, я решил полюбопытствовать о вашей работе: вы взялись её исправлять, насколько я знаю…
- Так это вы украли мою книгу! – в бешенстве сорвался Никлаус, и его юношеский взгляд окрасил гнев, а лицо побагровело.
- Стоп-стоп, во-первых, это ещё не книга, молодой человек, а черновик, и, во-вторых, не украл – взял почитать, – нагловато бросил он и усмехнулся.
- Вы и дальше будете ходить вдоль да около? Что вам от меня нужно?
- Остыньте. Я совсем не хотел выводить вас из себя, а наоборот – дать добрый совет, – он загадочно, как показалось Клаусу, опустил глаза и сделал паузу. – Ваше произведение – редкое явление в последнее время: вы, обходясь без всякой чепухи, вроде «красивой эротики», – он тут издал едкий смешок, видимо, вспомнив, как это звучало из уст Слэйта, – написали нечто кричащее, но со здравой мыслью, а не просто объявили «революцию жизни», как это делают в романах на подобную тематику. Но я вас «ударю по голове»: вы непростительный изменщик! Вы изменили своей мысли, собственным чувствам и мироощущению в пользу потребления ваших трудов массами, а это просто чудовищно. Когда я читал впервые вашу работу, то замирал от восторга, а тут этот придурок Слэйт нарисовался со своим «деловым подходом».
- Так вы читали мою работу? Отчего же молчали? Почему не возразили тогда Слэйту?
- Хах! И избавил бы себя от удовольствия, посмотреть, как вы поступите? Почему-то мне казалось, что написавший это, не согласится с мистером Грегори… Хотя нет – шучу, я рассчитывал на то, что вы слабак, – он отвратительно расхохотался и мимолетно улыбнулся разукрашенной шатенке, которая, вероятно, уже давно глазела на него.
Клаус сдвинул в брови от неприязни. «Псих. Сначала расхваливает, а затем говорит всякую оскорбительную чушь: мерзенькая, подлая натура – это у него в самой глубине хитрющих глаз написано, оттого эта дамочка так пялится на него, женщины отчего-то обожают негодяев», – размышлял с собой Никлаус, безмолвно слушая своего собеседника.
- Если вы и дальше вздумаете что-то здесь менять, я снова похищу ваш черновик и сожгу его к чертям, потому что автор, изменивший порыву своего сердца, не заслуживает уважения. Немедленно восстановите исходный материал, тогда обещаю – я отправлю это в издательство.
- Вы… вы сказали, что я должен оставить всё, как есть? – по-детски спросил Ник, и душа его была готова взметнуться до небывалой высоты.
- Открою вам маленький секрет: полагаю, вам знакомо название такого издательства, как «New York reader» – я его владелец.
Клаус, конечно, знал, что это не что иное, как название самого влиятельного литературного издательства в Нью-Йорке. Он также помнил из его истории, что нынешний владелец сумел поднять это почти рухнувшее издание до высшего уровня. Все молодые писатели стремились иметь дело с «New York reader», потому что именно там их могли качественно представить публике. Клаус не смел дышать от нахлынувшего чувства эйфории: этот человек с его неприятной физиономией и странными манерами был тем, кто обязался закончить чёрную полосу в жизни юноши.