- А, Никлаус, это вы! – ничуть не сконфузившись, крикнул Мистер Л. счастливым голосом, – входите, чего стоите там?
«Чего стоите? Хах, нет, он действительно любит издеваться надо мной!»
- В общем, ты поняла, что я требую, Мари? – медленно отпуская девушку, лениво протянул он и сладостно вздохнул, провожая взглядом коллегу, – и годовой отчёт мне на стол положи через пару часов! – крикнул он вдогонку.
- Экхм, ну, доброе утро! – желая пристыдить своего покровителя, театрально развёл руками Клаус.
- Да вы ранняя пташка!
- Хах, да уж не такая, как вы, – с явным сарказмом отпустил Клаус, усмехнувшись одними лишь глазами.
Господин Л. так громко, но на удивление добродушно засмеялся, что Клаус невольно улыбнулся.
- Потрясающий юноша! Никогда не пожалею, что связался с тобой.
- Я отредактировал все остальные главы, так по мелочам: правил ошибки, тавтологию и словообороты.
- Отлично, значит, ты готов?
- Я да, а остальное в вашей власти.
Клаус передал господину Л. свой чистовик с романом и повернулся лицом к стене с какой-то футуристической картиной неизвестного ему художника. «Никогда не понимал всех этих авангардов и прочей мути в искусстве: налеплено не пойми что – зато искусство! Что вы! Вот достану детские рисунки Кола с черно-бордовой мазнёй и также выставлю это искусством и шедевром – разницы никакой не будет…» Затем он перевёл взгляд на интерактивную белую доску, с какими-то линиями и диаграммами: «Бизнес-каляки-маляки – мне не понять. Для меня экономика с математикой – дикая глушь! Интересно, начертившие хоть сами-то понимают что-нибудь во всём этом?» – всё беседовал с собой юноша, блуждая по кабинету, пока его наставник пробегался глазами по его чистовику. Затем взгляд Клауса остановился на чёрно-белой картине над головой Мистера Л.: на ней в каких-то абстрактных линиях и приёмах была изображена часть женского тела – профиль плавного изгиба между животом и бедром. Клаус особо задержался на этой картине. В ушах он услышал слабые стоны, порывистые вздохи, какие можно услышать лишь при одном единственном занятии… В сознании Никлауса всплывала Кэролайн со взлохмаченными волосами и чертовской улыбкой на лице.
- Обожаю этого художника именно за то, что его работы всегда и у всех вызывают самые личные, самые откровенные воспоминания, – мягко сказал Мистер Л., выведя юношу из внезапного транса.
- А, эм… красивая картина! – буркнул Клаус, засунув руки в карманы брюк, и своим смущённым видом вызвал улыбку у собеседника.
- И кто эта чертовка: страстная одержимость? Мимолётное увлечение или первая любовь?
- Это вас не касается.
- Значит настоящая любовь. А всего остального я касался и не раз, причём с огромным удовольствием, – он нагловато скривил брови.
- Вы не бывали влюблены? – с истинным удивлением изрёк Клаус.
- Я не это имел в виду.
- А что тогда?
- Тебя это не касается, – передразнил он своего подопечного.
- Вот и славно, – улыбнулся Ник.
- Нам обоим необходима встряска, – сказал Мистер Л. после минутного молчания. – Я просто обожаю одно заведение здесь неподалёку и надеюсь, ты составишь мне сегодня вечером компанию.
- Что за «одно заведение» такое? – полюбопытствовал Никлаус, резко повернувшись к окну и приоткрыв рот, уставившись на проезжую часть.
- О, заведение весьма интересное! – ответил господин Л. довольным тоном.
***
А заведением этим был банально стриптиз-клуб, но, разумеется, очень элитный и дорогой, на какой мог позариться такой, как наставник Клауса.
Молодой человек для себя уже составил общую картину Мистера Л.: он рисовался ему эдаким пофигистом, сластолюбцем, властным, остроумным трудоголиком, заботящимся при этом о своём здоровье, который плюёт на все остальные жизненные ценности и ничуть от этого не страдает. С виду так оно и было. Он даже часто казался юноше не человеком, а предметом, хотя и весьма необычным и интересным, потому что Клаус никак не мог представить, что у этого мужчины может быть семья, какие-то увлечения и страсти. Он не мог представить Мистера Л. грустным, отчаявшимся или гневным: на виду была лишь усмешливая маска (конечно, очень многогранная, но всё же только усмешливая), предпринимательский лоск и чудаковато-импозантные замашки и жесты.
Переступив порог клуба, Никлаус понял, как давно он не желал женщин. Весь его разум был поглощён одной лишь мисс Форбс, будь он погружён в удовольствие с ней или зол на девушку. Сейчас же он жадно любовался голыми женскими телами, мелькавшими тут и там красивыми лицами. Запертый, а сейчас отпущенный на волю, Клаус был готов потрогать всех этих девушек, не стыдясь перед самим собой своих пошлых мыслей и желаний.
Ник много пил текилы и абсента, в пьяном бреду он поглаживал какую-то красавицу, восседавшую у него на коленях, которая ласкала парня и кусала мочку его уха, шепча какие-то «профессиональные» непристойности. Клаус на секунду почувствовал стыд перед своей любовью к Кэролайн, ему думалось, что сейчас он откроет глаза, и ему будет мерещиться любимая девушка вместо роскошной развратницы. Но Ник открывал глаза, а Кэролайн рядом не было, на его коленях сидела всё та же танцовщица, и через минуту любимая Кэр была выброшена из головы в пользу ночного приключения.
========== 15 Глава. «Противоборство» ==========
Мистер Л. в данный момент не торопился с изданием книги Никлауса, он оставил её себе для дальнейшего редактирования. Ко всему прочему нужно было подготовить «почву», наладить связи с художественными оформителями и другими контактными лицами, которые вступают в дело, когда книга готовиться основательно выйти в свет.
Жизнь на месте не стоит, даже если нам кажется, что она проходит мимо нас. Через неделю после знаменательного вечера в клубе Клаус познакомился со своей девушкой. Её звали Хлоя, она была студенткой экономического факультета, куда попала благодаря связям отца, который, к слову, не был уж очень богат, но имел достойную работу и приличные сбережения. Их роман завязался стремительно и бурно, в основном инициатором выступала Хлоя, будучи девушкой вёрткой и энергичной по жизни, но при этих качествах она была ещё и очень романтична, чего Клаусу всегда не хватало рядом с Кэролайн. Но, невзирая на всё вышеперечисленное, Ник всё-таки обманывал себя каждый день и час, потому что любимая девушка продолжала жить в его подсознании, желал того юноша или нет. Отсюда Клаус никак не мог объяснить себе часто возникающее у него ощущение себя богачом, привыкшим есть только золотой ложкой, но которого вдруг заставляют пользоваться алюминиевой.
- Ну-ка вставай! – скомандовала Хлоя, вырывая подушку из-под головы своего парня.
- Сумасшедшая женщина! – промямлил Клаус, закрывая ладонью лицо от утреннего солнечного света, расплескавшегося по комнате. – Дай мне ещё десять минут…
- Ты это говорил час назад, а теперь поднимайся: ты обещал, что мы пойдём сегодня в кино. Сам же, как девка, скулил вчера: «У нас два месяца отношений, надо куда-нибудь выбраться».
-Ой-ой, то они обижаются, что мы – парни, не помним дня рождения их десятиюродной тётушки, а чуть что - «ты, как девка»! – смеялся Ник, накрываясь с головой одеялом.
- Это что провокация? – засмеялась Хлоя в ответ и тоже забралась под одеяло.
Сквозь тонкую полоску над головой Клауса проникал свет, и Хлоя невольно залюбовалась своим парнем, ей даже в шутку показалось, что его отливающие золотом кудри – это самое красивое, что в нём есть. «И опять это ужасное, щемящее чувство…» – с нахлынувшей ниоткуда грустью подумал Ник, приложив ладонь к щеке своей девушки, но в следующую секунду забыл целиком эту внезапную мысль, когда Хлоя нежно поцеловала его.
- Хорошо-хорошо, я встаю, – сдался Майклсон.
- Я тебе кофе сварю, – и она, взъерошив копну своих тёмно-каштановых волос, весело отправилась на кухню.
Клаус повернул голову в сторону окна, откуда беспощадно лился утренний торжественный свет, и прищурился. «Как я люблю это февральское солнце! – подумал он, – оно напоминает, что ещё чуть-чуть, и придёт весна, придёт душевное обновление».