- Ну что, мразь, жизнь таки привела внешний вид в соответствие с внутренним миром? – саркастично спросил я у своего отражения. Потом молча сделал все дела, вернулся в палату, лег на койку лицом к стене и как будто погрузился в забытье, не желая ни с кем общаться. Чувства отключились, желаний не было, было только болото апатии, затягивающее все глубже и глубже.
Вечером я отказался от ужина – есть не хотелось совершенно, за что был строго отчитан медсестрой Валечкой, полной противоположностью строгой Александры – пухлощекая, светленькая хохотушка.
- Ишь чего удумал – из-за морды ошпаренной голодом себя морить! – уперев руки в бока отчитывала меня она. – Сходи в соседнюю палату, полюбуйся на парней без рук и ног оставшихся – они с радостью бы с тобой местами поменялись! А ну ешь!
Спорить не хотелось, и я заставил себя проглотить невкусную, госпитальную кашу, сваренную на воде, после чего опять лег лицом к стене. Вечером Валечка поставила мне ежедневную капельницу и заставила съесть пригоршню таблеток, после чего оставила в покое. Потянулись серые, тусклые дни, наполненные апатией и безнадегой. Остальные пациенты палаты номер три со мной общаться тоже не стремились, капитан Воронцов, который вывез меня из зоны заражения, выписался на следующий же день, не дожидаясь полного выздоровления.Ожоговые рубцы рассасывались стремительно – Денисов только головой качал, огнестрельная рана заживала еще быстрее – пуля прошла через мякоть, не задев кость. Через неделю раны зажили полностью, но выписывать меня отчего-то не спешили. Мне было все равно – я валялся в постели, тупо разглядывая потолок.
- Все лежишь, хандришь? – весело спросил незаметно подкравшийся доктор Денисов. – Не надоело еще?
- А что еще делать? – я нехотя повернулся к нему, сел на кровати. – Вроде уже выздоровел, но вы меня выписывать не спешите почему-то.
- Ой, да прекращай параноить, – отмахнулся добрый доктор, - Никто никогда не собирался сажать тебя в клетку для опытов. Чтоб тебя успокоить, скажу, что ты не такой уж и уникальный, феномен полного иммунитета к воздействию метавируса параллельно открыт в большинстве ведущих стран мира, уже разработаны методики выявления и выявлены сотни подобных тебе людей. Так что не льсти себе – не такой уж ты и уникальный!
Я сидел и обтекал: с одной стороны, я был рад, что меня не будут разбирать на запчасти, а с другой… Ну да, была затаенная гордость, мол, я не такой как все, я избранный. А что осталось в итоге?
- С другой стороны, ты все-таки уникален – ты единственный из иммунных, кто подвергся такой мощному и продолжительному воздействию метавируса, так что как объект как наблюдения ты очень интересен науке!
- Значит все-таки объект… - скривился я.
- Ой какие мы чувствительные! - саркастично всплеснул пухлыми ручками Денисов, - Вы, современная молодежь, ну прямо пэрсики: такие все нежные, ранимые, чуйствительные… к собственным эгоистичным нуждам и переживаниям! То, что идет война, в которой уже погибли миллиарды, и в которой на кон поставлено само существование человечества вас не заботит! Вам лишь бы пальчик не прищемили!
Доктор разошелся не на шутку, соскочил со стула и принялся бегать кругами:
- Да если бы я мог, хоть на миллиметр приблизить нашу победу, я бы сам лег на операционный стол и пусть меня, хоть на опыты, хоть на органы!
Меня как будто ведром воды окатили: стало стыдно до глубины души, сознание вынырнуло из бездны апатии и жалости к самому себе. Вспомнились родители, оставшиеся в Тюмени – как там они, живы ли еще? Может быть, нуждаются в моей помощи? Даже с такой обгоревшей рожей – руки и ноги ведь на месте, что-то делать ими я могу…
- Извините, Сергей Иванович, что-то я и вправду сопли распустил, – покаянно опустил голову я, - Вы всегда меня поддерживали, лекарствами и прочим, вылечили, спасибо вам. Но на операционный стол ложиться я не согласен, извините – у меня родители старенькие, им помощь нужна. Раз уж я не такой уникальный, комиссуйте меня, пожалуйста, я домой, к папе и маме поеду.
- А вот этого я сделать не смогу при всем желании, – вздохнул доктор, - Понимаешь, Глеб, ты серьезно заражен метавирусом, его концентрация во много раз превышает смертельную концентрацию по шкале Зеленского…
- Ну и что? – тупо спросил я.
- А то, что сейчас ты ходячая бактериологическая бомба. – хладнокровно ответил мне Денисов.
- Но я же не заразен! – отчаянно возразил я, - Метавирус сидит во мне и наружу не высовывается!
- Образцы твоих тканей я храню в отдельном герметичном шкафу. – спокойно сказал доктор, - Знаешь почему? Потому что примерно через восемь-десять часов, из них начинает выходить метавирус. Уж не знаю, почему он тебя так полюбил, что даже спас тебе жизнь, но как только ткани начинают отмирать, он сразу же покидает твое тело…
- Метавирус спас мне жизнь?!
- А ты думал – что за пленка покрывает обожженные участки тела? Да-да, это тот самый метавирус, который образовал сложные связи, чтобы защитить лишившиеся кожи органы! Причем он явно знал, что делать – воду и воздух через себя пропускает свободно, а вот все остальное – нет. Я минуту хлопал глазами, переваривая услышанное. Денисов разглядывал меня в упор.
- Кто ты, Глеб? – спросил вон вдруг.
- Я человек! – резко ответил я ему, - Мне скрывать нечего – я всю свою жизнь вам уже не по разу пересказал. И я понятия не имею, почему этот чертов нано-метавирус меня спас!
Денисов некоторое время разглядывал меня в упор, потом отвел глаза и нервно сказал:
- Короче, молодой человек, в свете того что я тебе рассказал, ты понимаешь почему я не могу тебя просто взять и отпустить?
- И куда мне теперь – обратно в санбат? – глухо спросил я.
- Да нет, я думаю, не стоит – там тебе делать нечего, - хмыкнул добрый доктор, - У меня есть к тебе предложение, которое, думаю, устроит и тебя и меня.
Я молча глядя на него ждал продолжения.
- У меня есть коллега, который работает в команде Александра Метельского, – деловито сказал Денисов, - Они сейчас набирают команду испытателей среди лиц с измененным генотипом. Я смогу пристроить тебя в команду – там ты и пользу сможешь принести и будешь находиться под постоянным присмотром…
Под Екатеринбург, который после разрушения Москвы стал столицей остатков Российской Федерации, меня перебросили попутным бортом армейской авиации под бдительным оком пары дюжих и неразговорчивых сержантов внутренних войск. Так что даже если бы и возникла у меня идея отказаться от договора с добрым доктором, осуществить ее у меня бы не вышло никоим образом.
Аэропорт Кольцово разительно изменился с того момента когда я в нем был. Гражданских бортов на взлетно-посадочной полосе почти не было, основной трафик составляли военные – от камуфляжа различной расцветки рябило в глазах, вместо мягко-сексуального женского голоса рейсы объявлял хриплый и грубый мужской. Здесь даже были женщины! Парочка как раз обсуждали что-то неподалеку от неработающего терминала где раньше показывали расписание вылетов, я тихонько подошел поближе и навострил уши:
- У Даши вчера в автобусе вытащили из сумочки продуктовые талоны! Представляешь – за весь месяц, только-только получила! – с негодованием высказалась невысокая, полненькая брюнетка со стрижкой под «каре»
- Да ты что?! У нее же мама больная! И что теперь делать? – прижала ладошки к щекам ее собеседница – маленькая симпатичная рыженькая в веснушках девушка, ну чисто лисичка.
- Известно чего – на рынке закупаться, не голодом же им сидеть, - вздохнула брюнеточка.
- Да ты что! Там же все продукты зараженные! Там только мутанты и закупаются, им вроде бы талоны не дают… - воскликнула лисичка.