— Клянусь, я бы никогда не ушла. Я не знаю, что случилось. Я всегда была такой.
Это заставило меня задуматься. О чем она вообще говорила? Изучая ее лицо, я заглянул ей в глаза. В них не было ни капли чего-либо, кроме беспокойства, вины и гнева. Неужели она считала, что у нее не было выбора, арестовав меня? Ее цель была разрушена из-за того, что на пути встали ее чувства?
Мое молчание продолжалось. Она ударила по тормозам, машина с визгом остановилась, и я врезался в дверь. Она спрятала нас под мостом. Видимость вокруг него была практически нулевой, потому что туман был невероятно густым, делая его похожим на снег.
— Пошли, — она снова вытерла щеки и, схватив меня за манжеты, потащила к двери.
Я позволил ей, на этот раз не волоча ноги, а идя вместе с ней. Если она сейчас собиралась вернуть меня полиции, это выглядело бы плохо для нас обоих, но тогда кто, черт возьми, она такая?
— Кто ты? — я решил спросить.
Она закатила глаза, быстрее увлекая меня вниз по лестнице, и в поле зрения появилась вишнево-красная лодка. На борту лодки было написано: «Моя принцесса».
Она порылась в сейфе, спрятанном под сиденьем лодки, и открыла крышку, набрав комбинацию замка, которую ввела без колебаний. Оказавшись внутри, она схватила ключ от лодки и включила зажигание. Заведя мотор и не оглядываясь, она отогнала лодку подальше от полицейской машины.
— Раздевайся, — потребовала она.
Обычно я ухмылялся ей, заставлял ее потрудиться над этим, может быть, я дразнил ее. Но прямо сейчас я действительно не знал, на кого, черт возьми, я смотрю.
— Я сказала, сними его, — крикнула она, выхватывая нож из-за пояса, направляя лезвие мне на грудь и разрезая оранжевый комбинезон. Она поцарапала мне кожу.
Хлынула кровь, и я смирился с уколом боли, позволяя мукам от ее предательства улетучиться вместе с болью. Она уставилась на меня, выбросила испорченный апельсиновый комок за борт и повела судно в другом направлении, к заливу.
— Ты не хочешь со мной разговаривать, но хочешь, чтобы я причиняла тебе боль? — спросила она с раздраженным вздохом, наблюдая, как мое тело дрожит.
Я отвернул от нее голову, вытянул руки по швам, колотя металлическими наручниками по крюку на верхнем внешнем краю лодки, но они не порвались. Переведя лодку в режим автопилота, она бросилась на меня. От ее ледяной ярости мне стало холодно.
— Какого хрена, Люциус? — она закричала на меня, ударив по лицу. Ее заостренные ногти царапнули мою щеку.
Я зашипел, мой гнев рос, и я поймал ее ледяной взгляд своим пламенным.
— Ты и так причинила мне боль, Элла! — крикнул я ей в ответ.
Она замерла, на ее лице отразилось неподдельное замешательство.
— О чем ты говоришь? — ее слова были произнесены шепотом - осторожным, хрупким тоном.
— Это ты мне скажи, porthos, — выпалил я, не купившись на ее слова.
Она покачала головой, и слезы снова навернулись на ее серо-голубые глаза.
— Нет, — ответила она все тем же хрупким, но более твердым тоном. — О чем ты говоришь, Люциус?
Я снова изучил ее и увидел ее глаза, яростные, злые, обиженные и смущенные. В них не было лжи. Не было ничего, кроме настоящей печали и замешательства.
— Я не понимаю, — сказал я, мои мысли лихорадочно метались.
Она достала из кармана зажигалку и щелкнула ею, пытаясь не допустить, чтобы ветер погасил ее огонек.
— Я знаю, ты чувствуешь себя преданным. — Она поднесла зажигалку к моим рукам. — Я знаю, что ушла, когда ты во мне нуждался.
Зажигалка нагревала цепи, жар обжигал мои запястья в течение минуты, прежде чем что-то сильно ударило по центру цепи и раскололо его. Теперь два наручника были разделены. Я мог бы задушить ее, убить и бросить в глубины вод. Я смотрел на на ее шею, чувствуя как подергиваются мои пальцы, она подошла ко мне ближе.
Взяв мои руки и положив их себе на шею в том самом месте, на которое я только что смотрел, она сказала:
— Если тебе нужно убить меня, потому что я причинила тебе боль... потому что я предала твое доверие и меня не было рядом, когда ты нуждался во мне, прекрасно. Но, Люциус, знай...
Я пристально посмотрел ей в глаза.
В их глубине не было ничего, кроме правды, когда она прошептала:
— Я люблю тебя.
Люциус моргнул, его хватка не усилилась и не ослабла.
Он просто застыл.
— Я люблю тебя, — повторила я, готовая жить со стыдом предательства или умереть без него.
Он открыл рот, чтобы заговорить. Открыл и закрыл его. Затем, наконец, прошептал:
— Почему ты отказалась от меня? Почему ты выбрала его?
Я нахмурилась. Я понятия не имела, что он имел в виду. Я бы никогда никого не предпочла ему. Я не отказывалась от него, я стала жертвой своего собственного разума.
— Я этого не делала? — спросила я неуверенно и осторожно. — Люциус, прости. Я спала, а проснулась в парке. Я не знала, что тебя арестовали.
Он нахмурился, качая головой, его замешательство и гнев росли, пока он так пристально смотрел мне в глаза.
— Я иногда хожу во сне... — Пробормотала я, пытаясь помочь ему понять, стыдясь признаться в этом вслух. Это заставило силу проклятия сжать меня крепче. Определить меня.
— Ты...что? — он убрал руки от моего горла и провел ладонями по волосам, как делал, когда был расстроен или испытывал стресс.
— Да, — продолжила я и пожала плечами. — Я страдаю этим с тех пор, как была подростком, после... — Я позволила своим словам затихнуть, не желая вновь переживать ужас той ночи. — Меня похитили, — оцепенело заявила я, — торговцы наркотиками... они пытали меня. Пытались разорвать меня на части из-за их наркотиков.