— Крыша дома Марджори выше всех в окрестностях. Отсюда виден весь полуостров.
Я оборачиваюсь кругом, любуясь видом. Залив освещают брызги таких ярких красок, что кажется, будто на него наложили фильтр. Я вижу пляж всюду, докуда видит глаз.
— Красиво.
Самсон с минуту внимательно наблюдает за закатом, а потом спрыгивает на нижнюю часть разноуровневой крыши. Подходит к ящику с инструментами и опускается возле него на колени. Затем кладет на крышу полоску черепицы и начинает ее приколачивать.
Глядя, как он передвигается по крыше, будто по ровной поверхности, я начинаю чувствовать себя неуверенно, стоя на ногах, и присаживаюсь.
— Вот чего я хотел, — говорит он. — Знаю, что ты любишь рассвет, поэтому хотел, чтобы ты увидела закат отсюда.
— Вообще сегодняшний рассвет поверг меня в уныние.
Он кивает, будто понимает, что именно я имею в виду.
— Ага. Бывает такая красота, на фоне которой все остальное уже не производит сильного впечатления.
Какое-то время я молча наблюдаю за ним. Парень прибивает около пяти кусков черепицы, пока небо не поглощает почти весь свет, под которым он работает. Он знает, что я наблюдаю за ним, но почему-то на этот раз я смотрю на него без смущения. Возникает чувство, что он предпочитает, чтобы я была здесь, а не где-то еще. Почти такое же ощущение возникает по утрам, когда мы молча сидим каждый на своем балконе.
Его волосы намокли от пота и выглядят более темными, чем обычно. На шее у него висит цепочка, и каждый раз, когда парень двигается, я замечаю белый след под ней на его загорелой коже. Видимо, он никогда ее не снимает. Тонкая черная цепочка с кусочком дерева в качестве кулона.
— У твоей подвески есть значение?
Он кивает, но не объясняет, какое в нем кроется значение, а молча продолжает работать.
— Ты расскажешь мне, что она значит?
Самсон мотает головой.
Ну ладно.
Я вздыхаю. Чего я добиваюсь, пытаясь завести с ним беседу? Я забыла, каково это.
— Ты сегодня завела собаку? — спрашивает он.
— Пошла прогуляться. А он увязался следом.
— Я видел, как ты его кормила. Теперь он не уйдет.
— Я не против.
Самсон поглядывает на меня и вытирает пот со лба рукой.
— Что Сара с Маркосом собираются сегодня делать?
— Она говорила что-то про пикник на пляже, — пожимаю плечами я.
— Отлично. Умираю с голоду. — Он продолжает прибивать черепицу к крыше.
— Кто такая Марджори? — спрашиваю я.
— Хозяйка этого дома. Ее муж умер пару лет назад, так что я помогаю ей время от времени.
Интересно, скольких жителей округи он знает. Он вырос в Техасе? Где он учился? Почему собрался в армию? У меня так много вопросов.
— Давно ты владеешь здесь домами?
— Я не владею домами, — возражает он. — Отец владеет.
— И как давно твой отец владеет этими домами?
Самсон отвечает не сразу.
— Я не хочу говорить о домах моего отца.
Я покусываю губу. Похоже, многие темы с ним под запретом. Меня это раздражает, потому что лишь распаляет мое любопытство. Я нечасто встречаю людей, которые, как и я, хранят секреты. Большинству людей нужен слушатель. Кто-то, кому они могут выговориться. Самсону слушатель не нужен. И мне тоже. Возможно, именно по этой причине наши с ним разговоры воспринимаются иначе, чем разговоры с другими людьми.
Наши разговоры как кучка пятен. Как капли чернил с огромными пустотами на белом листе.
Самсон начинает собирать инструменты в ящик. На улице еще светло, но скоро стемнеет. Он встает и поднимается на второй уровень крыши и садится на край рядом со мной.
Он так близко, что я чувствую жар, исходящий от его тела.
Парень упирается локтями в коленки. Он очень красивый. Сложно не засматриваться на таких людей. Но мне кажется, что его обаяние больше связано с тем, как он себя ведет, нежели с тем, как он выглядит. По-видимому, в нем есть артистизм.
В нем точно есть скрытая сторона, из-за чего он кажется погруженным в себя. А может, он просто сдержанный.
Что бы ни придавало его образу целостности, я ловлю себя на том, что рассматриваю его как проект, за который мне хочется взяться. Как сложную задачу. Мне хочется раскрыть его и увидеть, что есть такого внутри него, отчего он оказался единственным человеком на свете, пробудившим во мне искренний интерес.
Самсон потирает нижнюю губу подушечкой пальца, и конечно, когда он заговаривает, мой взгляд уже оказывается прикован к его рту.
— Был тут один рыбак, который часто здесь бывал, — говорит он. — Его звали Рейк. Он жил на лодке и плавал вдоль побережья отсюда до острова Саус-Падре. Иногда он бросал якорь прямо там, плыл до пляжа и присоединялся к разным людям за пикником. Я мало что о нем помню, но точно помню, что он любил писать стихи на клочках бумаги и раздавать их людям. Думаю, это восхищало меня в нем больше всего. Он был этаким бесстрашным рыбаком, который писал стихи. — Самсон улыбается, говоря об этом. — Помню, когда-то считал его недосягаемым мифическим существом. — Его улыбка меркнет, и он замолкает на миг. — В две тысячи восьмом налетел ураган Айк. Он разрушил большую часть острова. Я помогал расчищать завалы и нашел лодку Рейка на краю полуострова в Гилкристе. Она разлетелась в щепки. — Самсон смотрит на свой кулон, теребя его пальцами. — Я взял обломок его лодки и сделал этот кулон.