Однако в целом праздники проходили приятно, как и всегда, пока не наступила Двенадцатая ночь. Мы занялись очень живой и веселой игрой в фанты. Весь смысл игры состоял в том, что Князю Беспорядка — который уже завтра вернется к своему обычному положению в жизни — дозволялось тиранить всех, как ему вздумается, диктуя свою волю каждому и выбирая такие задания, которые покажутся всем наиболее смешными. Например, застенчивый юный оруженосец должен был поцеловать самую высокомерную из дам, самый тучный или самый величественный из мужчин — пройти по зале на четвереньках, и все в таком роде. Я никогда не участвовала в этой игре, потому что мое участие смущало бы всех гостей, и сидела за спинкой временного трона, с которого Князь Беспорядка отдавал приказания. Я то и дело, как часто бывало и раньше, подсказывала ему какие-нибудь особенно забавные и веселые фанты, приходившие мне в голову.
Веселье достигало апогея. Каждый из гостей как следует наелся хорошего мяса и напился крепкого вина, намереваясь завершить праздники в лучшем виде. Придворный шут Эдди оказался превосходным Князем Беспорядка, всегда умевшим рассмешить и достаточно тактичным. Одной из дам — мне довелось слышать ее высказывания на английском языке — было приказано поцеловать короля, исключительно с той целью, чтобы посмотреть, действительно ли прикосновение ее губ обладает той магической силой, какую им приписывали. Он ответил ей горячим поцелуем и под общий хохот усадил себе на колени.
Потом пришла его очередь, он скромно представился и спросил:
— Милорд Князь Беспорядка, что я должен сделать?
И Эдди, который, возможно, был в сильном подпитии, или, может быть, подкуплен, или просто слишком осмелел, тихо проговорил:
«Сделайте Англии наследника престола».
Кроме Ричарда, эти слова могла слышать одна я, и здесь не было ничего странного, потому что в зале стоял шум, а задания произносились шепотом, в особенности если касались кого-то из присутствующих, чтобы захватить того врасплох. И только я, сидевшая за троном Эдди, могла видеть лицо Ричарда. Оно мгновенно почернело от гнева. Он поднял руки, схватил Эдди за горло и начал трясти его, как терьер трясет крысу. Веселая, подвыпившая компания, не слышавшая слов Эдди и не видевшая лица Ричарда, приняла это за часть игры, и разразилась смехом с новой силой. Я встала с места, рванулась вперед и изо всех сил стиснула руку Ричарда со словами:
— Милорд, прекратите! Вы убьете его. Он просто пошутил.
Но Ричард словно не слышал. Весь мой вес, оттягивавший его руку, мог лишь слегка ослабить хватку Ричарда, но никак не оторвать его пальцев от шеи несчастного. Я, не задумываясь, инстинктивно, как животное, вытянула шею вверх и впилась зубами в мягкую часть его руки. Пробормотав ругательства, Ричард шевельнул рукой, чтобы стряхнуть меня, словно хорька, а Эдди, хотя был худеньким и неловким, оказался шустрым, чтобы суметь от него увернуться.
К этому моменту гости уже стали стягиваться толпой в наш конец залы, желая понять, что происходит. Полуминутой позже все пришло в равновесие. Эдди быстро овладел собой и с блестящим остроумием, в свое время превратившим его из пастуха овец в королевского шута, провозгласил:
— Мой добрый народ, это была самая грандиозная шутка во всей игре. «Прикажите герцогине Апиеты укусить вас», — сказал я этому добряку, и он хитрейшим образом так и сделал!
— Откуда я могла это знать? — громко вскричала я в притворном смятении. — Я думала, что спасала вашу жизнь, милорд Князь Беспорядка.
Заговорил, опомнившись, Ричард: