— Это моя цель. Чтобы возродить новое, нужно сжечь старое. Замкнутый круг, цепь, звенья которой всегда соединены. Из хаоса рождается новая жизнь, это закон, основа мироздания. Да, ты можешь называть меня так, — он вздохнул. — Я — смерть. Хотя такая трактовка моего предназначения кажется мне слишком узкой. Но на большее ты пока и не способна.
От досады Элли зло всхлипнула. Они проделали такой путь, столько пережили и ради чего — ради встречи с сумасшедшим бессмертным психом? Почему, почему он просто не может вернуть их домой? Для чего она столько страдала?
— В его словах есть логика, — неожиданно нарушил тишину некромант.
— Что? — изумленно выдохнула Элли, не веря своим ушам.
— Своя, извращенная логика, — уточнил Корвин. — Нам не понять его.
— Верно, но это поправимо, — Странник повел рукой и невидимые путы исчезли. — Ты, Корвин, мыслишь гораздо шире, чем эта женщина. Вы оба еще слишком глупы, чтобы понять; но я покажу вам кое-что. Вставайте, мы уходим.
— Куда? — ноги едва дрожали, но Элли лишь сильнее сжала кулаки. Подол праздничного платья вымок в чужой крови, превратившись в грязную тряпку.
— Я собираюсь показать вам, что есть хаос. Мы пойдем, — Странник задумчиво перевел взгляд с Элли на некроманта и обратно, — в твой мир. Я когда-то был там и, признаться, немного удивлен, что он еще существует.
— Нет!
— Элли! — предостерегающе воскликнул некромант, но девушка уже не слышала.
В мгновение ока она выхватила кинжал и ринулась на человека в сером плаще. Она плохо отдавала себе отчет в происходящем: перед глазами лихорадочно проносились воспоминания о доме. Да, он был далеко не идеальным; были войны, бывали и голод, и мор; процветало неравенство. Но это был ее мир, и Элли чувствовала, что никакой скучающий проклятый реликт вымершего народа не вправе решать за нее, коренного жителя, его судьбу. Краем глаза девушка видела, как Корвин бросается ей наперерез, пытаясь остановить, выбить из рук оружие или отвести удар.
В этот замах Элли вложила всю свою злость, которая копилась с того самого момента, как она очнулась в грязной клетке на рынке рабов. Удар такой силы наверняка бы поверг противника, будь на его месте смертный. Странник исчез; с трудом сохранив равновесие, девушка замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Элли! — крик некроманта вывел ее из оцепенения. Она уже собиралась грязно обозвать трусливого Странника, но резкий толчок в грудь выбил из легких весь воздух; она больше не видела, не слышала, лишь на самом краю гаснущего сознания чувствовала, что падает куда-то вниз.
***
Корвин повидал множество смертей; ему доводилось убивать врагов, невиновных, любимых. Но никогда еще некромант не был в роли столь беспомощного зрителя.
Несколько темных капель крови попали ему на лицо, еще несколько — запачкали одежду. Словно во сне, Корвин и дотронулся до алой точки на щеке; поднес к глазам перепачканную руку и машинально растер кровь подушечками пальцев.
Человек в сером брезгливо оттряхнул руку и ногой отшвырнул кинжал в сторону.
— Я вспомнил ее мир. В нем люди не умели слушать. Что ж, ты знаешь, где меня искать, когда придет время, — Странник посмотрел на некроманта и покачал головой. — Она никогда не была тебе нужна. Она делала тебя слабым, беспомощным, мягким. Считай это и еще вот это, — он бросил под ноги некроманту маленький мешочек, — мои подарком тебе.
Корвин медленно перевел взгляд на говорящего. Странник… человек-в-сером, что стал их спасением, дав им надежду и цель… бессмертный проклятый наследник исчезнувшего рода; чертов психопат, который только что убил… убил кого? Друга?
Плохо понимая, что делает, Корвин подполз к распростертому на мраморном полу телу; бледное лицо по цвету почти слилось с камнем, зеленые глаза помутнели, из-под тела расползалась отвратительная бордовая клякса. Много крови, так много, что кажется весь пол уже залит ею.
Руки соскользнули, когда он попытался подняться, и Корвин рухнул вниз, на ее развороченную грудь. От удара одна прядь ее волос выбилась и упала на лицо, и мужчина машинально откинул ее со лба.
Ничего, никакой реакции. Он знал — она мертва, окончательно, бесповоротно. Уже не отдавая отчета в своих действиях, Корвин дотронулся до плеча, легонько потормошил и почувствовал, как к горлу подступает колкий комок, но вместо рыданий наружу рвется смех. Безумный, нечеловеческий, полный отчаяния и злобы, смех.
Он очнулся от забытья, только когда стража мертвого Императора ворвалась в комнату — с уходом Странника время вернулось в привычное русло и за окном гремел салют. Они что-то кричали — Корвину было наплевать. Лишь когда его грубо повалили на пол, припечатывая щекой в лужу крови, связывая руки за спиной, некромант пришел в себя…
Переступая через трупы стражников, он бросил последний взгляд на тело женщины. Долгий, пристальный, внимательный. Но нет — было глупо надеяться, что слабое проклятие поможет ей воскреснуть. Не в силах смотреть на открытые глаза, Корвин отвернулся к балкону — там все еще мерцал проход в Междумирье, через который ушел Странник. Дворец наполнялся криками, некромант явственно слышал топот тяжелых сапог десятков гвардейцев. Машинально он подобрал с пола мешочек — прощальный подарок Странника. Пара узких металлических колец, которых он лишился еще в подземелье ренегатов. Он крепко сжал их в кулаке, прижимая к груди; последний подарок человека в сером казался новым смыслом жизни.
========== Эпилог ==========
***
Погребальный костер взметнулся до небес; оранжевое, с проблесками изумрудной зелени колдовское пламя мгновенно поглотило сухой сруб и завернутое в покрывало тело. С громким треском костер выбрасывал в воздух десятки искр, которые почти мгновенно таяли в безжизненном воздухе междумирья. Две полные луны взошли над горизонтом, освещая бесконечный тракт.
Мужчина, закутанный в черный плащ, опустил руки, наблюдая за разгорающемся огнем. Серое, изможденное лицо, освещенное отблесками костра, исказилось в болезненной гримасе.
За что? Чем он заслужил такое наказание?
Странник забрал у него единственного друга; человека, к которому Корвин привязался; человека, которого уважал и которому доверял. Человека, которого он любил и за которого был готов умереть.
Ему не представилось такой возможности. Странник уничтожил ее, стер, разрушил…
Корвин и раньше терял близких и любимых: мать, отца, сестру, друзей и несколько товарищей по оружию. В память о матери он носил несколько простых колец, наказ отца — защищать семью — хранил в сердце, от сестры, от его ветра счастья, остался шрам на груди и заколка для волос, которую Корвин хранил в самом дальнем ящике в своем доме.
От Элли не осталось ничего. Она была чужаком, и у нее не было ни украшений, ни безделушек, вообще никаких действительно личных вещей. Не было даже любимого носового платка. Последнее свидетельство того, что девушка жила, была с ним, существовала, сейчас догорало на невысоком погребальном ложе, обращаясь в прах.
Завтра, когда он сойдет в новый мир — останутся ли у него воспоминания о девушке, которую звали Элли Новак? Кем она была? Что он знал о ее прошлой жизни?
Корвин отвернулся от костра, поднимая с земли мешок.
Он не знал. Ему было наплевать. Он смирился, что полюбил существо из другого мира, но всеми силами старался сделать так, чтобы Элли забыла о своем доме.
У него не осталось воспоминаний; только жгучее, непреодолимое желание отомстить. Отомстить за себя и за нее; как за друга, за воина, за любимую.
Месть стала тем, что заставляло Корвина продолжить бесконечный путь по Дороге; месть стала тем, что оставила после себя Элли. Желание отомстить, осудить безжалостного убийцу, не позволяло ему сдаться, безвольно опустив руки.
Найти способ отомстить смерти стало его задачей.
Уничтожить Странника стало его целью.
Месть — его новым смыслом жизни.