- Я сожалею.
Кестрель смотрел на неё с сочувствием. Этого она вынести не могла. Салли с улыбкой наклонилась в его сторону, позволяя разорванному платью слегка распахнуться. Кестрель на миг бросил туда взгляд – всё-таки человек – но потом вновь перевёл глаза на её лицо.
- Вы сказали, что третий был джентльменом?
- Ну, он был вторым, на самом деле. Между этими двумя. Посадил меня в коробчонку. Прокатил меня и сам прокатился, если вы понимаете.
- Понимаю.
- Он и правда был красавчик! Тёмно-золотые волосы, голубые глаза такие, что нырнёшь и утонешь, а тело такое, что и мёртвую разбудит. На нём был синий фрак, белые штаны и чёрные блестящие башмаки, а на рубашке нашито всяких белых оборок – ткани, наверное, целую милю извели. Ещё у него были золотая луковица, меха и кольцо, что так чесались руки стащить – с черепом и четырьмя блестяшками по краям.
- Великий Боже, – мистер Кестрель взял в руки белый батистовый платок. – Ч. Ф. Э. Салли, я знаю, кто это был. Достопочтенный Чарльз Эвондейл, младший сын лорда Кербери.
- Господи! Он и правда из знати! Вы знакомы с ним?
- Не очень хорошо, но иногда мы с ним встречаемся. Кольцо, что вы описали, – его фамильная ценность, он никогда его не снимает. Инициалы совпадают, и под описание тоже подходит. Ставлю что угодно, что ваш Красавчик – это Эвондейл.
- Значит, это у него я вытащила это письмо, так? Он единственный, у кого в семье могла быть настоящая леди – та, что написала письмо.
Он покачал головой.
- Если Красавчик – это Эвондейл, то писала вряд ли его родственница. Отец Эвондейла – пэр, вся семья принята в обществе. Если бы одна из дам этой фамилии пропала, это привлекло бы много внимания. И, насколько я знаю, ни одна из Кербери никуда не пропадала.
- Ну, раз вы такой умный, то угадайте, кому из этих трёх было письмо.
- Быть может, никому. Если подумать, можно найти немало других объяснений. Тот, у кого вы украли послание, мог быть посыльным, мог получить его по ошибке, мог, наконец, найти письмо на улице. Или же…
- Или же что?
- Женщина писала, что за ней следят, и она боится, что письмо отберут. Это могло и случится – послание, что вы украли, уже было краденым.
- Ну вы и выдумщик! – восхищённо сказала Салли. – Наверное, так и есть. Значит тот, кому оно писано, никогда не получит его и не узнает, где она. А она будет думать, что он не хочет её видеть, не хочет простить, и она никогда не выберется из того места, где её заперли.
- Конечно, всё это могло быть просто странным розыгрышем. Или упражнением начинающего пылкого романиста.
- А если нет? Если тут всё начистоту?
Он загадочно улыбнулся.
- Тогда мы должны что-то предпринять, верно?
В коридоре послышался шум. Джулиан вышел и встретив Брокера, что вернулся с доктором. На улице зарядил дождь, так что волосы и борода МакГрегора были усеяны каплями.
- Вы похожи на Нептуна с фонтана, – поприветствовал его Джулиан.
МакГрегор передал Брокеру шляпу, сбросил плащ и повернулся к Кестрелю.
- Решительно не понимаю, как ты можешь жить в этом городе год за годом! Улицы ни на минуту не затихают! Даже ночью экипажи грохочут как пушки, люди кричат, поют, дерутся и не хочу знать, чем ещё занимаются! По пути мы чуть не угодили под телегу с углём – Бог знает, что она делала на улице в такой час – а потом шайка каких-то пьянчуг сорвала с меня шляпу, и Брокер догнал их, только пробежав половину улицы. Да, да, можешь улыбаться, но ничего смешного в этом нет! Где мой пациент?
- Она в гостиной. Спасибо, что смогли прийти в такой час.
- Я к этому привык. Если ты хочешь хорошо высыпаться по ночам, не вздумай становится хирургом.
- Как поживает доктор Грили?
Грили был старым врачом, у которого МакГрегор много лет назад ходил в учениках. МакГрегор приехал в Лондон, чтобы помочь старому наставнику, что только выздоравливал от болезни, ухаживать за его пациентами.
- Достаточно неплохо. Пытается взвалить на себя всё, но ещё не готов к этому. Правда в том, что он очень стар, но слишком упрям, чтобы задуматься о покое, – доктор поднял свою медицинскую сумку. – Ну что ж, давай взглянем на неё.
- Должен предупредить вас, она немного боится докторов.
- И правильно. Некоторые из них не отличат почечный камень от персиковой косточки. Я справлюсь.
Он исчез в гостиной, столь же спокойный и сосредоточенный, сколь гневным был мгновение назад. МакГрегор никогда не скупился на резкости, но Джулиан ни разу не видел, чтобы он давал языку волю с беседе с пациентом.