- Она к вам совершенно несправедлива, – в её голосе слышалась теплота и облегчение о того, что гость не обиделся.
- Спасибо, миссис Дигби. Вы очень добры, – он повернулся к судье и обменялся с ним рукопожатием. – Добрый день, сэр.
- Конечно, добрый. Я хочу познакомиться с вами уже несколько месяцев.
- Я польщён, – на самом деле, Джулиан был скорее удивлён.
Дигби кивнул.
- Я заинтересовался вами с тех пор как услышал о том, как вы раскрыли беллегардское убийство. Отличная работа. Вчера я увидел вас на дознании и подумал: «Он снова напал на след. Он думает, что здесь что-то нечисто и знает, что я тоже так думаю». В общем, ждал, что вы придёте, мистер Кестрель. Садитесь.
- Спасибо, сэр, – ответил Джулиан, ещё больше удивлённый, а теперь ещё и впечатлённый.
- Возьмите моё кресло, – предложила миссис Дигби. – Нет-нет, я не могу остаться. Я никогда не вмешиваюсь, когда Сэм говорит о делах.
Она взяла корзинку с рукоделием и вышла. Джулиан открыл ей дверь, потом закрыл и сел. Дигби предложил гостю отличной мадеры, от которой тот не стал отказываться.
- А теперь, – проговорил старик, – что же заставило вас в чем-то подозревать такого замечательного человека как мистер Харкурт?
- Быть может, то же то, что привело вас на дознание – хотя, должно быть, это было непростым испытанием, – он взглянул за перемотанную ногу судьи.
- Быть может. Но мы сейчас говорим не обо мне. Будьте честны, и я отплачу тем же. Что беспокоит вас в смерти этой молодой женщины?
Джулиан рассказал. Пока что он не упомянул письмо Мэри, но сослался на отсутствие предсмертной записки, загадку того, где жертва взяла лауданум, тот факт, что она приняла лекарство прямо перед самоубийством, а также отметил усилия Харкурта побыстрее всё замять. Кестрель указал, что Мэри была единственной, кто спала в одиночестве, что Харкурт был одержим ею, и что миссис Фиск едва скрывала неприязнь к девушке даже на дознании.
Дигби слушал внимательно, задавал меткие вопросы тут и там.
- Что же, – сказал он наконец, – вы подняли несколько щекотливых проблем. Но нет ни единого доказательства того, что было совершено преступление. Вы ведь не ждете, что я или кто угодно другой будет помогать вам только из-за подозрений?
- Расследование надо где-то начинать.
- И это расследование не сдвинется с мёртвой точки, если вы не дадите мне что-то получше. Я не хочу быть суровым с вами, молодой человек, но вы не хуже меня знаете, как в этой стране работает правосудие. Без прямых доказательств убийства власти ничего делать не будут. Боу-стрит пальцем о палец не ударит, пока им не заплатишь, а те, кто повыше, знают, что связываясь с Харкуртом, можно нажить неприятностей. У него могущественные покровители – фанатичные священники, юристы, торговцы вроде меня. Или же его поддерживают их жёны, что одно и то же. Разве Харкурт – не отличный кандидат на то, чтобы помогать женщинам? Ничего недостойного, лишь лесть и красноречие. Вы знаете, почему он взялся за исправление проституток? Потому что за это его поддерживают женщины. В Лондоне не найти добропорядочной дамы, что не испытывала бы отвращения к тем, что встаёт между ней и её мужем или любовником. Хотя дело Харкурта привлекает не только их – мы все питаем интерес к этому пороку, признаём мы это или нет. В последнее время он бывал даже в высшем свете. У него нашлось и несколько титулованных покровителей – скажем, лорд Кербери.
- Лорд Кербери? – тут же переспросил Джулиан.
- Звучит неправдоподобно, да? Кербери был распутником в молодости. Но Харкурт и правда изменил некоторых людей. Он ведь приходил и ко мне. Я ведь немного занимаюсь благотворительностью.
- Совсем не немного, насколько я слышал.
- Может и так. Но Харкурт не понравился ни мне, ни миссис Дигби. Точнее, я не поверил ему. Я решил, что его ведёт честолюбие – от него несёт амбициями, как серой от дьявола. Я сказал миссис Дигби, что такому человеку неинтересно ничего, кроме него самого. Я думаю, он в полном восторге от того, что заставил Кербери раскошелиться. Этот Харкурт хоть и кажется отстранённым, но отлично умеет добывать деньги.
- Не сомневаюсь, вы правы. Но кроме того, что лорде Кербери покровительствует Харкурту, он ещё и отец Чарльза Эвондейла.
- Чарльз Эвондейл? При чём тут он?
- Думаю, настало время рассказать, почему я заинтересовался Обществом исправления и смертью Мэри.
Кестрель пересказал, как Салли утащила письмо, и как они вышли на след Мэри. Он подчеркнул все странности в самоубийстве, совершенном так скоро после отправки письма. Наконец он протянул судье само послание – Дигби прочёл его и откинулся на спинку кресла, покачивая головой.