- Ты поняла меня, Сара? – он не отрывал от неё своих холодных, бледно-голубых глаз.
- Да, сэр.
- Очень хорошо. Уверен, ты скоро привыкнешь к нашему распорядку. Если у тебя будут вопросы, обращайся к Маргарет Малдун. Она живёт здесь дольше любой из постоялиц. На самом деле, она уже очистилась, но решила остаться, чтобы помочь заблудшим сёстрам.
Проныра Пег – вот о ком Салли хотела узнать побольше. Не каждый сумеет одурачить такого как Харкурт – что бы о нём не говорили, глупцом он не был.
- Дежурная сестра назначает постоялицам работы каждый день и каждую неделю, – продолжал он. – Прислуги здесь нет. Постоялицы сами заботятся об уборке, стирке, еде и других вещах. Это развивает умения и подходит для того, чтобы девушки могли работать в услужении – так будет со многими из вас, когда вы нас покинете, – он встал. – Мисс Неттлтон, я должен идти. Могу я поручить Сару вашим заботам?
- Конечно, мистер Харкурт.
- Спасибо. Я знаю, что не мог бы показать её лучшего примера благочестия и преданности долгу. До свидания, Сара. Надеюсь, наши усилия не пропадут даром.
Он вышел. Мисс Неттлтон показала Салли её комнату и нашла её всё, что нужно, чтобы начать здесь новую жизнь. Сестра выдала ей форменное платье, молитвенник, полотенце и две маленькие сальные свечи. Использовать их следовало экономно. Мисс Неттлтон предупредила – это на неделю, и больше ей не дадут.
Затем сестра-хозяйка, не утруждая себя извинениями, открыла узелок Салли и разложила его содержимое на кровати.
- Я должна посмотреть, что у тебя с собой, – объяснила она. – Мы не можем позволить тебе иметь что-нибудь неподобающее.
- А вы обыскиваете вещи всех девчонок, что сюда приходят, мэм?
- Слава Богу, да. Не только, когда они приходят, но и просто время от времени, чтобы убедится, что ни у кого нет ничего запретного. Никак не могу понять, как же… О Боже, не стоит думать об этом. Это сбивает меня с мысли.
- Думать о чём, мэм? – невинно спросила Салли.
- Нечего об этом говорить. Чем меньше разговоров, тем лучше для дела. О, Боже! – она посмотрела на старомодные часы, что носила на платье. – Уже почти два. Мы обедаем в два, так что мне лучше идти и дать тебе переодеться и прибрать вещи. В кувшине есть вода. За пять минут до обеда ты услышишь колокольчик. Кто-нибудь из девушек покажет тебе, где столовая. Не опаздывай или останешься без еды.
Когда мисс Неттлтон ушла, Салли хмуро покачала головой. Колдбат-Филдс[35] по сравнению с этим – просто дворец. Она уложила свои вещи, что сестра-хозяйка оставила на кровати. Она была рада, что принесла с собой совсем немного одежды и не взяла цветастый капор. Здесь нельзя носить такой, и Харкурт с хозяйками точно отобрали бы его.
Салли осмотрела выпавшую ей комнату. Здесь было четыре кровати – очень простые, с грубыми простынями и шерстяными одеялами. Рядом с каждой – маленький столик со с шкафчиком. Кроме этого, всю меблировку комнаты составляли умывальник и несколько стульев с плетёными сиденьями. Вокруг стояла жёсткая, почти болезненная чистота и порядок.
Девушка сложила свои вещи в шкафчик около кровати и переоделась в форменную одежду – грубое платье из серой шерсти, накрахмаленный белый передник и платок. Салли поежилась, снимая одежду – в комнате холодно и сыровато, а огня не было. Наконец, застегнувшись на все крючки и убрав волосы под платок, она подошла к окну.
Её комната была на втором этаже того, что называли «домом постоялиц» – то есть, того здания, что стояло левее. Окно выходило в сад, окружённый высокой кирпичной стеной с острыми пиками наверху. Ни дорожек из гравия, ни клумб, как во второй части приюта. Только тропинка, что вела к небольшому приземистому строению из жёлтого кирпича в дальнем левом углу сада. Должно быть, Харкурт считал, что уборная внутри дома – это слишком хорошо для кающихся грешниц.
Как и все окна в доме постоялиц, это было забрано толстой железной решёткой. Салли потрясла её на пробу, но та была слишком прочно закреплена, чтобы её можно было вынуть, не оставив следов, а прутья были слишком частыми чтобы через них могла пройти склянка с лауданумом.
- Вот ты где! – раздался голос.
Салли обернулась и узнала Флорри Эймс.