Она сосредоточилась так, как только могла.
- Да, сэр.
- Хорошо. Не бойся. Мы отлично справимся. А теперь… – он приложил палец к губам, подошёл к двери и осторожно выглянул, после чего повернулся к Эмили. – Иди за мной, – прошептал он и зашагал к лестнице. Эмили следовала за ним.
Джулиан оставил её наверху. По пути вниз он приостановился, борясь с отвращением к той роли, что предстоит играть. Что за мужчина будет платить полсотни фунтов за возможность развратить ребёнка? Если торговля «Смита и Компании» процветает, значит в Лондоне десятки таких. В конторе было столько гроссбухов… Нет, сейчас не время думать об этом. Собравшись с силами, Кестрель спустился в холл, пытаясь выглядеть непринуждённо. Он остановился, чтобы взять цилиндр, плащ и трость, потом прошёл в гостиную. Мадам Леклерк изящно поднялась с дивана, откладывая своё рукоделие. Громила, что грелся у камина, зашагал к Джулиану.
- Я полагаю, вы удовлетворены, месье, – промурлыкала француженка.
- В достаточной мере, – Джулиан пожал плечами. – Полагаю, вы не принимаете долговые расписки?
- Боюсь, мы не работаем в долг. Мы должны настаивать на немедленной оплате.
Громила поднял внушительный кулак.
- Если не расплатишься, как положено, заплатишь по-другому.
- Будет тебе, Барт, я уверен, что месье будет разумен. Верно, месье?
Джулиан бросил взгляд на нависшего над ним исполина.
- Вы не оставляете мне выбора.
Он вытащил кошелёк, раскрыл его и дунул. Облако табака полетело прямо в лицо громиле. Тот закрыл глазами руками и начал неудержимо чихать. В тот же миг Джулиан ударил его тростью – первый раз по коленям, чтобы свалить на пол, второй раз – по голове, чтобы оглушить.
- Беги, Эмили! – закричал он.
Кестрель услышал со стороны лестницы неистовый топот детских ног. Мадам Леклерк бросилась к двери, но Джулиан схватил её и заломил руки за спину. Француженка боролась, пиналась и пыталась кусаться. Кестрель швырнул её на диван лицом вниз и сунул её под нос свою трость.
- Если вы шевельнётесь прежде, чем я отпущу, я обойдусь с вами так же как с вашим дружком.
- Salaud! – выплюнула она. – Merdeux![71]
- Послушайте меня, мадам. Я сейчас вас отпущу, потому что я должен позаботиться об этой девочке и убедиться, что не попадёт в руки других благодетелей вроде вас. Не будь этого, я бы с превеликим удовольствием отдал вас в руки закона… или сбросил в реку. Я советую вам лежать смирно и не пытаться идти за мной. У меня нет привычки бить женщин, но для вас, мадам, я готов сделать исключение. Vous comprenez?[72]
Она всё ещё тряслась от гнева, но кивнула.
- Au revoir[73], мадам, – он поклонился и вышел.
Кестрель нашёл Эмили на углу Виндмилл-стрит. Она дрожала с ног до головы в лёгком муслиновом платье, так что Джулиан поспешил закутать её в свой фрак.
- Они придут за нами? – спросила она, со страхом глядя на Виндмилл-стрит.
- Нет. Но нам всё равно лучше побыстрее убраться из этого района.
Он поймал экипаж и велел ехать на Кларджес-стрит.
- Я везу тебя туда, где живу сам. Я попрошу мою квартирную хозяйку принять и тебя. Она очень добрая и любит детей.
- Я могу пойти домой?
- Сможешь, очень скоро. Но тебе ведь нужно где-то переночевать. Завтра мы начнём приготовления к тому, чтобы вернуть тебя родителям.
- О, – на её глаза навернулась слёзы. У мадам Леклерк уже были «приготовления».
- Ты можешь поверить мне сегодня, Эмили? Может поверить, что я – не злодей и не причиню тебе вреда – ни сегодня, ни когда-либо ещё?
Она подняла умоляющие глаза.
- Я хочу к маме.
«Проклятие, – подумал он, – это просто нелепо. Не могу же я посадить её в дилижанс до Уилтшира как посылку, после всего, что она натерпелась. Я не могу просто бросить расследование и поехать в Западные графства. Кроме того, Эмили может понадобиться в Лондоне, чтобы дать показания. Быть может, её родные смогут приехать и забрать её…»
Девочка продолжала смотреть на него.
«О, дьявол».
Кестрель остановил экипаж и велел кучеру ехать в «Золотой крест».
Эмили непонимающе посмотрела на Джулиана.
- Это большой постоялый двор около Чаринг-Кросс.
- Почему мы едем туда?
Он вздохнул.
- Потому что мы очень устанем, если пойдём в Уилтшир пешком.
В «Золотом кресте» Джулиан задумался, что лучше – поехать на дилижансе или взять частный экипаж. Возможно, Эмили будет чувствовать себя спокойнее среди других людей. Но видя, как она зевает и трёт глаза, Кестрель понял, что сон ей сейчас нужнее всего, а выспаться в дилижансе, даже когда едешь внутри – задачка не из простых.
71
Французская брань, по сути – нечто вроде «мерзавец» и «говнюк», но, насколько я знаю, «merde» в начале XIX века считалось очень крепким словцом, так что в нашем контексте это скорее полноценный посыл по матери, чем относительно цензурная ругань.