Кира вздрогнула, когда почувствовала, как грубая мужская ладонь нежно сжала ее тонкие пальцы. Несмотря на боль, девушка резко подняла корпус тела, и вжалась в стену. Сердце бешено колотилось от страха, но он не отпускал ее ладонь. Беркут улыбнулся. Дверь в палату была прикрыта, а в коридоре уже выключен свет. Часы на ее телефоне говорили, что уже полночь. Все давно уже легли по постелям, и спят мертвецким сном. Луна виднелась из окна, и освещала своим ярким светом больничную парковку.
— Беркут, что ты тут делаешь? — шепотом спросила Кира вынимая наушники. — совсем сдурел? К тому же, я сказала тебе, чтобы ты убрался отсюда, и прекратил утирать мне сопли.
— Успокойся, я в конце концов, не могу тебя просто так взять и бросить. — Борис улыбнулся протягивая собеседнице стакан воды. — что ты хочешь? Чтобы я реально ушел и ты осталась здесь одна?
— Не, ну какой смысл устраивать клоунаду? Я тебе не дочь, не сестра и даже не жена. — Кира отпила глоток воды. — так что, твои беспокойства лишние.
Он подался вперед, и его тонкие губы коснулись мокрых губ Киры. Девушка не стала сопротивляться. Холодная кисть обвила мужскую шею, и он крепко обнял хрупкое женское тело…
*Беркут
И когда пик чувственности, бескрайнего доверия и любви достигают своей точки кипения, тогда рождается брак. Словно все начинается с самого сладкого начала, и длиться длиною в целую жизнь. Прикосновения родных губ, пальцем и простое дыхание доводит до мурашек любящего супруга, когда чувства сердца достигают своего стартового спуска, и ты готов бить себя в грудь, кричать о своей любви всему свету на зависть. Только, когда супруги обмениваются сердцами, солнцем и луной, делят радость, боль, грусть, нежность, когда на двоих одно дыхание — любые отношения достигают максимальной температуры своего любовного термометра. Ты даришь своей пассии все самое лучшее, но только мысленно понимаешь, что нет ничего на свете достойного твоего супруга, и от этого становится грустно. Только любовь никогда нельзя оценивать в простых материальных вещах.
Яся робко подставляла свою нежную шею поцелуям мужа, и забывалась в неге блаженного удовольствия, какое может доставить только любимый мужчина. От кончика языка до полного прикосновения губ менялись и ее стоны. Опираясь локтям о мягкий диван, Ярослава нежно улыбнулась, чувствуя, как тонкие мужские губы скользят от шеи к налитой груди, и замерла. От любого прикосновения к возбужденному телу, она готова была извиваться в самой грязной судороге, за которую в средневековье пытали бы годами, прежде чем сжечь. Откровенно говоря, она чувствовала власть над мужем. Всему виной была его фанатичная любовь к этой Тициановской женщине (хотя натурщицам с полотна художника было далеко до его супруги).
Он выпивал ее до дна, и не оставлял последней, лакомой капли пьянейший нежности. Его губы знали каждый изгиб идеального женского тела. Если бы он ослеп, то его руки помнят каждую блаженную округлость его супруги. В темноте никогда не ошибался. Знает точно, как она скрывает свои мягкие губы от его напористого, хоть и нежного нрава. Как много он уделяет внимания ее рукам. Губами, касаясь аккуратных пальцев, он словно кот нежится о кисть хозяйки, и подставляет шею. Он был рожден, чтобы любит только ее, а она, словно женщина революционера всегда с ним. Флакон их отношений наполнен коктейлем его зрелой, мужской мудрости и ее юным, женским амбициозным нравом создавая гармонию идеального понимания. Словно огонь смешивается с порывами буйного ветра, создавая свое негасимое пламя.
В свете уличного фонаря он видел силуэт супруги, но знал его, как свои пальцы. Опускаю ладонь на ее мягкий живот, он чувствовал кончиками пальцем бархат, и готов был целовать этот бархат губами, пока не сойдет окончательно с ума. Секс с ней был поистине прекрасен. Тот самый лестный процесс любви, какой приятен любому любящему человеку. Заниматься сексом для него это притворство любой степени, придаваться грязному разврату на редкость грязная и не заслуживающая его женщину вещь. Лишь истинное нарекание «занятие любовью» было самым честным, самым правильным понятием и выражением их постели. Никакой спешки, никакой канители. Лишь ласка и страсть, лишь нежность и любовь бьющая фонтаном жизни из всего ее изобилия жизни.