Судя только по выражению Осфо, старец собирался предложить заморскому учёному поистине незабываемую пешую эротическую прогулку, но ограничился кратким:
– Станята в крепости определит. Вперёд! Немир глянул на забытый Самбором на скамье клетчатый плащ, снял со стены шестопёр, заткнул за пояс, и уже вышел было на Слонообводскую, но что-то заставило его обернуться. Тослава, перекинувшая крест-накрест через плечи лямки чехла с самострельными болтами и лекарской сумы, выбрала тот же миг, чтобы глянуть на дверь. Не совсем отдавая себе отчёт в совершаемом, Немир сделал несколько шагов вглубь корчмы и неуверенно ткнулся губами в бархатистую щёчку девы. К его восторженному удивлению, Тослава ответила на внезапную ласку, обняв Немира за плечи и впившись поцелуем в его губы, затем оттолкнув:
– Иди! Небо над Чугуаном было подсвечено близким заревом. Огни того же пожара отблеснули от металлических частей самолёта, пронёсшегося с севера на юг. Самолёт оставил за собой с полдюжины теней, напоминавших не то белок-летяг, не то нетопырей. – Мышекрылы! – непонятно объяснил Самбор. Один из нетопырей со свистом проскользил над поперечным переулком, чуть не врезавшись в стену трёхпрясельного чертога братства рыбаков, повернул, и пролетел прямо над вывернувшим из-за корчмы «Фодденом». Аматтан обратил поисковый фонарь вверх, на миг озарив летуна – воина в крылатой справе, соединявшей руки, бока, и странно утолщённые ноги. На высоте примерно трёх саженей, мышекрыл резко развернулся, превратив полёт в падение. Почти одновременно, зажглись факелы ракетных двигателей, примотанных к его ногам, слегка замедлив движение летуна, прежде чем тот грянулся на мостовую и кубарем покатился по брусчатке. – Джинаха́а! – наполовину выкрикнул, наполовину выдохнул приземлившийся, вытаскивая из ножен короткий прямой меч. – Колошенец, – заметил Хлебник, обнажая своё лезвие. – Сейчас… Старый йомс нарочито неторопливо пошёл навстречу мышекрылу, поигрывая лезвием. Колошенец поднялся с колена и встал в боевую стойку. – Узнаем, правду ли говорят косительно их племени, что с мечом управисто, – сказал Бакуня. Загудело, странно запахло, как после грозы, в груди мышекрыла возникла дымящаяся дыра размером с кулак. – В другой раз как-нибудь, нам некогда, – объяснил Ардерик. Вместо того, чтоб находиться в его правой глазнице, механический глаз мистагога перекочевал на направляющую поверх странного устройства в Ардериковой руке. – Лучемёт? – спросил Самбор, подсаживая Осфо на сиденье справа от парового котла. – Микроускоритель, – Ардерик с поворотом и щелчком вернул глаз на прежнее место. – Моя работа. – Так ты же теоретик? – Теоретик, но что я не могу построить, то я не могу понять, вот! – Отменно! – учёный из-за моря потянулся к «микроускорителю». – На сколько выстрелов хватает рафлады[151]? Мистагог посмотрел на моргавший на устройстве красный огонёк, спрятал диковину в рукав, и полез в кузов. Самбор сдвинул заплечные ножны слегка вбок и уселся рядом. Немир обошёл мёртвого колошенца, стараясь держаться от тела не ближе, чем на сажень. Аматтан уступил водительское место Хлебнику и встал у топки, в опасной близости от неприкрытого кожухом маховика. Места в кузове уже не оставалось, ученику корчмаря пришлось примоститься на подножке. – Аматтанушко, подкинь дровец, сейчас разгонимся, – Хлебник повернул рычаг тормоза и потянул в вверх. Разогнанный «Фодден» мог потягаться в прыти с престарелым неспешуном, готовившимся к ночлегу. Это обернулось к лучшему, потому что в самом начале Гроданова спуска проезжую часть перегородил сбитый самолёт, обрушивший дом. Из переулка перед развалиной доносились лязг оружия и боевые кличи: – Джинаха́а! Нана́-сагу́!
– Мочить! Хряпи́ в дрыск! Хрюхря! Хлебник, бормоча под нос «Ну так-то зачем ругаться», обеими руками повернул штурвал вправо, направляя грузовик в сторону звуков. Во дворе одного из домов побогаче, полдюжины разрозненно одетых горожан рубились с десятком предположительных колошенцев. Несколько тел уже валялось на мостовой в расплывавшихся кровавых лужах. Пока Немир размышлял о странной, но неоспоримой разнице между хорошо ему знакомыми мертвецки пьяными и мало, а лучше б вообще никак не знакомыми, мёртвыми телами, Вамба спрыгнул с подножки, вытащил шестистрел из кобуры, замер, и в быстрой последовательности разрядил барабан. Два колошенца мешками повалились на камни, один выронил копьё с длинным наконечником и схватился за голову. – Так лучше? – крикнул гутан, на левом повороте догоняя «Фодден». – И без тебя б справились! – ответила дюжая баба, под странным углом втыкая лезвие совни[152] в живот обезоружившемуся противнику. Схватка скрылась за углом. – Справились бы, как же, их доспехи пули не берут, – продев локоть через поручень, Вамба пытался перезарядить оружие. Грузовичок тряхнуло – передок парового котла отбросил с дороги обезумевшую и изрядно подпаленную лошадь. Хлебник крутанул штурвал влево, потом снова вправо, слегка зацепив передним крылом фонарный столб. – Гироплан! – раздался из кузова голос Самбора. – «Кодор три дюжины восемь»! Притормози? И впрямь, на плоской крыше одного из домов вниз по Гроданову спуску стояло приспособление, напоминавшее сдвоенный скелет стрекозы – будь у стрекоз скелеты. На парусине хвостового оперения, которому прихоть разработчика придала сходство с драконьим хвостом, угадывались руны «шесть» и «два» под чугуанским каланом с гроздью винограда в лапах. – До сих пор не в воздухе? – осудил Бакуня. – Лаптя дал!
Хлебник вдавил ножной рычаг сцепления в пол, толкнул вниз тормоз, «Фодден» с жалобным скрежетом остановился, но Самбор успел выпрыгнуть из кузова, ещё когда машина двигалась. – Погоди, он его сейчас поднимет, а как же лётчик городской стражи? – спросил один из товарищей Бакуни. – Или так раззяве и надо? – Не стоит так о мёртвом, – Хлебник указал на пару трупов в лётной справе, простёртых у опрокинутой приставной лестницы.
Самбор стащил с одного из мертвецов очки, вытер кровь об его воротник, зачем-то поклонился покойнику, и прислонил лестницу к стене, готовясь лезть на крышу, к металлической стрекозе, довольно неубедительно прикидывавшейся летучим змеем или птицеящером. Последнее следовало отнести за счёт вошедшей в обычай стародавней чуди гутанских умельцев, начавших строительство гиропланов «Кодор» в Крогдене, на далёком холодном Энгульсее.
Немир часовой примерно давности просто наблюдал бы за происходившим, внутренне холодея при виде мертвецов, и ждал бы, пока его привезут в крепость. От нового Немира, при всех поцелованного Тославой, приходилось ждать большего. – Погоди! – новый Немир спрыгнул с подножки. – Там сзади второе место, и ракетное ружьё!
– Дело! – крикнул в ответ Самбор, присобачивая сбрую клеймора к распорке. – Полезай! Даже улучшенная и облагороженная разновидность помощника корчмаря не была способна позаимствовать снаряжение у трупа, так что Немиру осталось взобраться по лестнице, сделать несколько шагов по сланцевым плиткам крыши, и примоститься в узкое дырчатое сиденье с чешуеобразной насечкой, под которым зачем-то была прикручена проволокой большая чугунная сковорода для жарки блинов. Нижняя часть стойки с полудюжиной ракет для ружья была подобным же образом украшена помятым котлом. Рисунок вмятин был странным – как будто кто-то стрелял по посудине из дробовика. С небольшой задержкой, Немир сообразил, что «как будто» в предшествовавшем рассуждении было почти наверняка излишним, что настораживало. – Вденься в уши, – Самбор толкнул Немира в плечо, разворачивая его в сторону крюка, на котором висели наушники. – Так, уровень топлива, заслонка, обороты, переговорное… «День Лось шесть два», это что? Наши позывные? Асирмато, пускач здесь?