Выбрать главу

— Ты Майана! — Он склонился, чтобы снова прижаться своими губами к ее, и рука его переместилась к ее груди.

Ториан издал свой самый угрожающий рык и в два прыжка оказался рядом с ними, приставив свой меч к горлу Джаксиана.

— Это твоя сестра! Отпусти ее немедленно и прикрой срам! Это гнусность — в глазах человеческих и…

Джаксиан отпустил Шалиаль и повернулся к своему укорителю с такой ослепительной яростью, что я похолодел. Он небрежно взял меч и отшвырнул его в сторону. Тот громко лязгнул о стену у него за спиной.

Да, я видел это совершенно отчетливо.

Он взял меч за лезвие голой рукой. Конечно, само по себе это мало что доказывает, ибо оружие могло пролежать среди прочего хлама много столетий, и если бы этот меч был на что-то годен, он бы вообще вряд ли оказался там. Он, должно быть, был почти круглый, как шпага. Нет, меч ничего не доказывает.

Конечно, ему нужно было еще выдернуть меч из руки Ториана. Как проявление физической силы это впечатляло ничуть не меньше, чем уничтожение Фотия. Джаксиан Тарпит явно был невероятно сильным человеком.

Но потом он схватил Ториана за бороду и рывком поставил его на колени. Ториан взвыл и остался в этом положении, исказив залитое кровью лицо в попытке посмотреть на стоявшего над ним человека.

— Девять лет назад в этот же месяц ты принес нам присягу, Ториан Львиногрив из Квилтана! — Слова эхом отдавались от стен.

Ториан всхлипнул.

— Ну? — прорычал Джаксиан.

Шалиаль попятилась, широко раскрыв глаза то ли от удивления, то ли от страха.

— Штах?

— Да, Штах! Так был ты верен этой присяге?

— Я был верен! — вскричал Ториан.

Джаксиан дернул его за бороду с силой, достаточной, чтобы свернуть шею любому другому.

— Нет, не был! О, при Гизате ты держался неплохо! Мы даруем тебе Гизат. Наши чертоги были полны в день битвы при Гизате. Великие подвиги и кровавая битва! Образцы и друзья по имени кричали от восторга и рыдали от гордости, и никто не ликовал сильнее Трумина Доблестного, Сумминама Телобла и Шандиля Розоцвета. «Смотрите! — кричали они. — Видите, сколько крови он проливает и сколько душ посылает Морфиту! Смотрите, как Львиногрив чтит нашу память!» Ты помнишь? Ториан застонал:

— Мои образцы! Они видели?

— Разумеется, видели! И когда твой отец и твои братья вступили в наши чертоги в тот день и были встречены как герои, они тоже славили тот пир стервятникам, что устроил их родич, могучий Львиногрив! И не было предела их радости.

Ториан беспомощно всхлипывал; слезы стекали у него из глаз по запрокинутому лицу к ушам.

— Но потом! — грохотал Джаксиан. — О, что было потом! Когда Морфит пожалел тебя — что тогда? «Он помнит меня! — кричал Телобл. — И страшна будет месть за нас!» Ты выжил, хоть и высоки были ставки на то, что ты не выживешь. Но затем ты позволил поймать себя и отдать в рабство!

— У меня не было выбора! — вскричал Ториан. — Я был безоружен!

— У тебя был выбор! Ты выбрал жизнь — жизнь раба! Какой воин согласится хотя бы час прожить рабом? Нет, не час, минуту? И ты сказал им, что тебя зовут Ториан!

От брезгливости, прозвучавшей в его голосе, по коже у меня пробежали мурашки.

— Но таковы их обычаи! Это же не наш народ! Они бы… — Ториан осекся и замолчал.

Джаксиан, похоже, рассвирепел еще сильнее.

— Они бы посмеялись над рабом по имени Львиногрив? Еще как посмеялись бы! Для того и изобрели эти имена! И ты мог бы ответить оскорблением на оскорбление и умереть, как подобает воину. Закололи бы тебя мечом или забили до смерти, ты бы умер за свое подлинное имя. Это было хорошее имя, и трое удачно выбрали его тебе тогда, но позже ты сделался недостоин его. Как ты думаешь, что сейчас чувствуют твои друзья по имени, а, Раб? Они не ходят на празднества. Они не говорят о том, какой доблестной была их смерть, и о том, скольких форканцев они убили. Как тени стенают они в стропилах, как совы летают в тумане. И образцы твои понурились и говорят о других наследниках.

Джаксиан отпустил бороду Ториана, и воин рухнул на пол у его ног.

— Ты просил прощения у купцов! — добавил Джаксиан, и опять меня пробрал озноб; мне сделалось дурно от подобного немыслимого проступка, хотя, помнится, в тот момент я вполне одобрил это извинение.

Ториан чуть приподнял лицо.

— Позволь мне уйти. Боже, — прошептал он, — и я умру.

— Поздно! Всех форканцев не хватит, чтобы смыть твой позор. Так слушай наш суд и наше повеление — отныне ты только Ториан, и не Львиногрив больше!

Ториан завыл и ударил лицом об пол.

— Господин мой?