— …если доживу, — прошептал Карэл. Верные люди ему были нужны, а в рыжем роанце можно было не сомневаться.
И вот один из рыцарей поддерживает Карэла полу-сидя, Ив вкладывает руки в его руку и произносит вассальную клятву. А, когда церемония кончена, Ив, склонив голову, но настойчиво, произносит:
— Теперь выслушай меня, мой сеньор…
В это время брат Элэз преградил дорогу Даберту, обходящему войска, и стал задавать вопросы.
— Можешь ли ты поклясться, сын мой, что девица в твоем шатре еще не опозорена?
Едва не зашипев "Как ты смеешь!", Даберт все же придержал ярость. Многие — и среди людей Даберта тоже — почитали этого монаха как святого. Еще непогрешимее он в глазах людей, когда решается так говорить с могущественным феодалом. Поклясться Даберт мог пока еще честно. Всю ночь и день он спорил, угрожал, склонял на свою сторону колеблющихся. Если б довелось ему сейчас вернуться в шатер — а доведется не скоро — он бы мгновенно уснул.
— Я и наедине с ней не был, — отвечал вермиец, претворяясь удивленным. — Почему тебя, достойнейший святой отче, так беспокоит выкормыш Островов? Не отрывай на нее время от молитв за нас, грешных.
— Тревожусь за твою душу, — произнес монах самым серьезным тоном, но чуть сощурив глаза. Уйти с пути сеньора он не торопился. — Теперь я должен исповедовать девицу и взять и с нее клятву, что не помышляет тебя соблазнить.
Самозваному предводителю регинцев было уже любопытно. "Что же ты задумал, монастырская крыса?" Брат Элэз впрочем походил скорее на огромного охотничьего пса и был выше Даберта. Строгий в аскезе, но не истощенный, мужчина в самом расцвете. Он был бы прославленным воином, если б не принял постриг много лет назад. Сеньор велел привести девушку, позволил монаху кратко поговорить с ней в двадцати шагах от охраны.
Нела отчаянно оглядывалась в поисках Ива или хотя бы Марэта, но их видно не было. Монах громко задал ей какие-то мало понятные вопросы и тихо приказал:
— Выберись из шатра! Мы отвлечем их, мы что-то придумаем, но тебе надо выбраться. У нас только один шанс — иначе тебя увезут в Вермию, как часть добычи. Отпускаю тебе, — сказал он громко и добавил пару фраз на неизвестном Неле языке. И шепотом: — …и этот грех тоже отпускаю заранее. Спрячь кинжал, — прикрывая своим телом от надзора охраны, сунул ей в руки клинок. — Ты умеешь с ним обращаться, хоть это и против замыслов Господа для женщины. Выберись!
Умеет ли она? Она носит кинжал на поясе с десяти лет — не Акулий Зуб, а обычный. Остров Леса научил и ударить исподтишка насмерть, и выбить клинок из рук. Нела давно убедилась, что уметь и справиться — не одно и то же. "Матушка Дельфина", — шепчет она, не зная, кому еще молиться. Только выбраться из шатра — потом пусть все решат за нее. Видят все боги Островов и Регинии, девочка их Нелии безумно хочет туда, где решать будут за нее! Будь у нее выбор, она бы выбрала судьбу жриц Распятого Бога — те, говорят, живут взаперти. Наверное, в безопасности. А у шатра нет замков, только пара стражей, хранящих награбленную добычу Даберта Вермийского. Пленницу, в том числе. Кинжал, конечно, не для них. После Зеленой Долины, после кромешного ужаса, в котором Нела пребывала каждый день, она перестала сомневаться, что способна зарезать человека, глядя ему в глаза. Но за убийства регинца ее повесят. Должен ли кинжал в самом крайнем случае защитить ее от насилия Даберта? Быть может, монах на это надеется — жрецы Распятого, как и Жрицы Островов, ценят невинность девы выше ее жизни. Если Нелу повесят за малейшую царапину на вермийском сеньоре — что ж, брат Элэз будет молиться за ее душу.
"Матушка Дельфина, — шепчет Нела. — Помоги…"
Она дождалась, пока один из стражником отошел поесть или по нужде. Из предметов в шатре выбрала небольшую амфору с резким запахом — наверняка, из Святилища. Что это такое, Нела понятия не имела, как и Даберт, но вещь была явно дорогая. И тяжелая.
Немногим позже Даберт навешивал оплеухи только что пришедшему в себя стражнику:
— По голове она тебя ударила? Вот я тебе голову срублю, чтоб больше никто не бил! Где девчонка?!!
По другую сторону от входа шатер оказался разрезан кинжалом, Нелы нигде не было. Падение оглушенного стража привлекло много внимания, но никто не видел, как девчонка убежала.
— Бестолковые олухи! — взревел Даберт, и свалил стража на землю прежде, чем скрыться в шатре. Слуги пригибались, когда видели его в гневе. Любопытные, что наблюдали издали, были уверены, что вермийский сеньор разнесет все внутри от ярости. Иногда он так действительно поступал, но сейчас он был один в шатре — буйствовать не было необходимости. Кто знал вермийца хорошо — он надеялся, что таких нет — тот знал: головы он не теряет. У него было слишком много забот, чтоб тратить время на поиск пленницы. Да и куда она денется, если бежать ей некуда? И снова ему было любопытно: что же дальше девчонка и ее покровители придумают? Даберт налил себе вина и, посмеиваясь, признал: