— Островитянка островитянкой останется, даже если не здесь родилась. Этих женщин, наверное, кормят мясом морских драконов.
Когда он ушел, Нела, чуть подождав, вылезла из-за сундука, на котором вермиец сидел только что. Усмехнулась: слышал бы Отец-Старейшина Арлиг, как ее называют островитянкой. Теперь, когда за ней не следили, выбраться из шатра стало намного проще.
Мариа из Нелии быстро нашлась. Рыжий Ив в сопровождение монаха и двух рыцарей Карэла Сильвийского сам приблизился к Даберту. Девчонка шла позади них, вместе с конюхом Марэтом, которой, видно, стал бы последней линией ее обороны, если б вермийцы набросились. Волосы она успела заплести в косу и покрыть каким-то тряпьем, явно первым, что попалось под руку.
— Что это ты напялила? — вопросил Даберт. — И как посмела сбежать?
Ясно было, что говорить с ним будет отныне не девчонка. Рыжий Ив произнес как можно громче, чтоб слышало побольше любопытных:
— Даберт Вермийский, хоть ты и забыл клятвы быстрее, чем остыло тело твоего сеньора, — ты и все войско видели, как его милость Молодой Герцог посвятил меня в рыцари. Теперь мы ровня.
Даберт чуть со смеху не покатился. Ровня ему? Какой-то голодранец из Роана?
— Я клянусь, — продолжал Ив, — что Мариа из Нелии — законная жена мне перед людьми и Господом. Я могу поклясться на Святых Дарах, все эти люди, — кивнул он на рыцарей и Марэта, — могут подтвердить, что брат Элэз обвенчал нас. Ты не смеешь оставаться с ней наедине, ты не вправе держать ее силой! Если ты в чем-то обвиняешь эту женщину — я клянусь, что она невиновна и вызываю тебя на поединок. И пусть нас Господь рассудит!
Люди позади перешептывались и явно были не прочь увидеть такое зрелище, как поединок совсем юного Ива с опытным, но трусоватым вермийцем. Но Даберт на происходящее смотрел, как на выступление шутов у себя в замке. Он признавал только силу, а силы не стояло за юношей из Роана. Сеньор усмехнулся почти с жалостью:
— Ну хоть балладу о тебе слагай! Ты кем себя возомнил, мальчишка? — и готов был приказать своим людям увести Нелу. Как вдруг его окликнул властный голос из шатра Молодого Герцога:
— Даберт Вермийский! Подойди!
Он обернулся слишком поспешно, словно застигнутый в амбаре вор. Конечно, это не Гэрих воскрес. Это Карэл Сильвийский нетвердо стоял на пороге шатра, опираясь на двух человек. Голос принадлежал одному из его рыцарей, который громко повторял шепот господина. Даберт вознегодовал — как смеют его подзывать, точно слугу?! — но подойти пришлось. Не ответит же он тяжело раненному человеку, чтоб сам преодолел шагов двести между шатрами.
— Говорить я уже не смогу, — произнес сильвиец едва внятно, а рыцарь его повторил так, чтоб слышали все. — Но смогу сражаться через пару месяцев, если будет на то воля Божья. И тогда, Даберт Вермийский, тебе придется принять вызов от меня, если мой вассал не достаточно для тебя знатен.
Воины одобрительно загудели, сравнивая, оценивая не в пользу вермийца. Даберт был не ниже сильвийца ростом, быть может, не слабее, но слишком любил излишества и выглядел тучнее и старше своих тридцати с лишком лет. Даберт смотрел и решал. Карэл Сильвийский был для него голодранцем лишь немногим меньше Ива — шестой по счету сынок Сильвийского герцога, владеющий лишь мельницей и какой-то деревенькой в Сильве. И все же это сын могущественного герцога и герой недавней битвы. В том время, как Даберт — все знают — в битвах себя щадит, и похвастаться ему нечем. Рыцарей с Карэлом было всего пятеро. Шестеро, теперь. Конечно, вермийцы легко бы их одолели. Но — признал вермийский сеньор — мальчишка все верно сообразил: он не затеет из-за пленницы кровопролития. Только не сейчас, когда он пытается занять место Гэриха, и армия должна его признать и уважать хоть сколько-нибудь. И отмахнуться от вызова на поединок Даберт не сможет, такой трусости ему не простят его же люди. А Карэл Сильвийский не смог отмахнуться от просьбы своего вассала. И вместо того, чтоб разозлиться, Даберт совершенно искренне рассмеялся: мальчишка его переиграл! Проигрывать Даберт Вермийский умел — быть может, только поэтому и выигрывал достаточно часто у людей смелее и доблестнее себя.
— Что ж, прекрасная курочка, еще встретимся.