Цветы
В год, когда Дельфина прошла Посвящение, в далекой Лантисии парнишка лет семнадцати напрочь рассорился с отцом и ушел из дому. Сбежал от деспотичного нрава отца и — в первую очередь — от планов родителей женить его на дочери соседа. Сын уважаемого кузнеца, который самому сеньору изготавливал оружие, парень считался завидным женихом. Пригожий, статный, зеленоглазый. Крупный слегка плоский нос, густые брови — как у его отца — не портили лицо, не казались грозными, а будто арку создавали над зелеными глазами — теплыми, ворожащими. Соседская дочь целовалась с ним украдкой, и не только она. Парень и не скрывал, что любит не одну, а многих, а обласканные девушки почему-то его прощали. Семнадцатилетний лантис мечтал о богатстве, о славе, о подвигах, о лихой вседозволенности. Мечтал окунуться в войну без жалкого страха крестьян перед господами и их армиями. Он был сыном оружейника и немного умел обращаться с мечом — решил научиться всему, что надо. Лишь бы не коротать жизнь в кузнице, как отец и дед, не пахать землю, как односельчане. Родня поворчала вслед непокорному сыну и смирилась. Старухи говорили: чего еще было ждать от человека, который владеет левой рукой лучше, чем правой? Это же верный знак сатаны. А молодые девушки не говорили ничего, и тайком от родителей плакали, вспоминая нежные слова и жаркие ласки паренька.
Регинские жрецы, называемые монахами, рассказывали о страшном месте, полном огня. Уверяли, что именно там окажутся морские разбойники. Дельфина признавала, что они вправе так говорить: набеги с Моря были одной из тысяч бед Регинии. В придачу к полу-голоду в нищих деревнях, к хаосу междоусобных войн и эпидемиям. От непокорного Монланда на Западе до урожайной Сургурии на Востоке, Побережье было чередой сеньорий, чьи правители насмерть грызлись с соседями. Островитяне смотрели на эти земли, как на свой курятник, законную долю сильного. А местные распри упрощали Островам задачу — налететь с Моря, взять добычу и уплыть.
Дельфина отлично помнила свой первый рейд, в котором четверо посвященных участвовали наравне со взрослыми. На борту “Удачи”, под руководством Аквина. Иногда было весело, иногда хотелось домой. Крестьяне разбегались в ужасе, стрелы били в цель, а корабль заполнялся краденым зерном, вином и маслом. Дельфина плескалась в Море на стоянках, а вечерами заливисто хохотала с подружками, обсуждая парней. Из полусотни тэру убили семерых. Но на Берегу Чаек за то же лето умерло пол-дюжины младенцев, иные вместе с матерями, кто-то из соседей утонул, кого-то добила гноящаяся рана. Мара всегда бродила рядом. Как зловеще повторяла матушка Теора: только пытать себя не давай — а сдохнем однажды все. Девушка не стыдилась бояться, верила, что страх надо скрывать от врагов, а не от друзей. Но она быстро научилась не думать о смерти, пока вокруг кипит жизнь.
Первый набег Дельфины и набегом-то не назвать. Из опасного Ланда “Удача” отправилась искать добычу по-проще. В Вирлею. В преданиях морского народа эта земля маячила как непримиримый противник. Вирлейцы и теперь могли показать курган, где покоился древний правитель, изгнавший предков тэру с их прародины, Беры. Но слава Вирлеи затерялась в прошлом, растворилась в войнах и усобицах. Последние лет сорок этот феод и вовсе откупался данью, стоило островитянам только причалить. Аквин решил, что потребовать дань успеет всегда, а сперва напомнит вирлейцам, от чего они откупаются.
То была деревушка из пяти домов, намного меньше Берега Чаек, отделенная лесом от всего мира и от помощи сеньора. Крестьяне ничего не могли противопоставить прекрасно обученным воинам, и просто удрали, завидев парус на горизонте. Щедрой добычи здесь не было, но взяли все железное, что нашли, запасы муки, яйца из-под несушек и дары леса — мед, орехи, сушеные грибы, да еще свинью, которую здесь же зарезали и изжарили. Островитяне чувствовали себя совсем вольготно и не спешили. Дельфине деревня показалась похожей и не похожей на Берег Чаек. Крестьяне выращивали лен и рожь, как и на Островах. На огородах те же капуста, салат и лук, именуемые общим словом "трава". Дома деревянные, не каменные — в Регинии сколько угодно леса. Такие же темные и маленькие, как дом Цианы и Аквина, только грязнее и беднее. И к земле жмутся, будто напуганы. Регинцы, по словам наставников, боятся даже собственной знати, их властители рождаются властителями, никто их не выбирает. Для девочки с Островов это звучало дико — зачем исполнять приказы тех, кому не веришь?