— Обопрись на меня, я отведу тебя в безопасность.
— Со мной все в порядке, брат. Уверяю тебя.
— Я отведу тебя в безопасность, — повторил он, держа Дельфину очень крепко. Помощь была безжалостна к ее свежим синякам. — Отец-Старейшина Терий хочется убедиться, что ты цела.
Если б в бою Дельфина соображала так же медленно, она не дожила бы до нынешнего дня. Но в своих она до сих пор не умела сомневаться, тем более, в Терии, которому она, как дочь. Она начала понимать, что происходит, лишь оказавшись позади каменных тронов, — от глаз толпы подальше. Теор — теперь он был всего в десятке шагов — скользнул по ней взглядом, изображая безразличие.
— Отдохни здесь до конца Совета, — велел то ли хранитель ее, то ли уже тюремщик. Ее тут же обступили еще трое, чтобы отдыхала без возражений. Подняла глаза на Терия — тот кивнул ей ласково и чуть виновато, должно быть, прошептал: “Так надо, девочка”. Не по его приказу Дельфину удерживали силой, но он признавал, что так надо.
— Братья, — заговорил Арлиг, когда все немного успокоились. — Права ваша ярость. Но предатель действительно сын Алтимара и Жрицы, пусть на наших руках не будет его крови. Тэру, вспомните, как поступали наши предки в былые времена. На Берегу Черепах виновного привязывали к столбу и отдавали приливу. Я клянусь, с ним обойдутся, как с худшими из преступников: привяжут так, чтобы он не утонул, чтобы подыхал очень долго. Пусть на наших руках не будет его крови, пусть его судят боги!
Толпа выразила одобрение, Арлигу следовало отдать должное за изобретательность. Несомненно, ему хотелось поскорей закончить Совет на грани бунта, велеть расходиться толпе, которую он боялся не без оснований.
— Такие казни были в ужасные времена! — прошептала Дельфина. — Нас на Острове Леса учили, что больше их не будет…
Руки Теора были связаны, по губам медленно текла кровь, которую он не мог утереть, и сквозь блики крови проступала ухмылка. Насмешка. Шепотом он назвал Дельфину дурочкой. Она чувствовала себя измотанной, как после сражения. Она зовет островитян братьями, но это те же разбойники, что громили Побережье и не щадили врагов, — вместе с ней, с ее благословения, иногда и по ее приказу. Она молчала, когда на куски рвали пленных регинцев, — почему же ее сейчас удивляет беспросветная жестокость? Потому что речь об ее близнеце? Или потому что всю жизнь не желала знать правду об Островах? Острова породили Теора, и его кровь, что бы ни говорил Арлиг, будет на каждом члене Общины, и на Дельфине тоже — ведь она часть целого. Морская Ведьма, лучница, Главарь, морской хищник — а отныне кто? Морское чудовище? Но в Море нет никаких чудовищ, лишь слуги стихий — она это знает. Монстры живут на суше.
— Совет вынес приговор, братья. Пусть тот, кто не находит наше решение справедливым, выйдет вперед и коснется рукой Каэ.
Страж очень ясно предупредил Дельфину:
— Ни шагу вперед, Жрица. Ни одного слова.
Она возразила:
— Это Большой Совет. Даже Старейшина не может запретить мне говорить.
У каждого властелина есть исполнители без единой мысли в голове — Арлиг не был исключением. Арлиг, конечно, не первый и не последний Старейшина, что злоупотребляет властью. Запретить он не вправе, но строптивую Жрицу можно вразумить ударом — так, чтоб замолчала суток на десять. Или навсегда. А обвинят во всем неведомого человека, который толкнул ее. Или же — она должна ударить первой?
Теор тихо произнес:
— Не совершай глупостей, сестра. Пусть они быстрее решают.
К Каэ так никто и не вышел.
Холод
Каменистый пляж, икристые волны, склизкие валуны, раскиданные там и тут. Берег Черепах — он же Бухта Призраков — остался таким, как в детстве, когда Теор единственное состязание не мог выиграть: дольше Дельфины продержаться под водой. Бывший тэру узнал пологую скалу, где когда-то пугал друзей рассказами о казнях, — издали она смотрелась грудой мокрых щепок. Сегодня он проверит, точны ли были его детские выдумки.
Осенью солнце не сжигает, как летом, а вода не ледяная, как зимой. И захлебнуться он не сможет. Всем Островам и самому Теору, было интересно, сколько же он продержится. Он видел публичные казни в Регинии, а на Островах их не бывало давным-давно. Уж не с него ли начнется новая традиция? Изгнанник представлял, как, ухмыляясь, пройдет свою последнюю дорогу, а бывшие братья будут забрасывать его грязью, если не камнями — но нет. То ли островитяне устали бесноваться, то ли Старейшины заставили умолкнуть самых мятежных. Связанного Теора вели к воде, а толпа провожала его ледяной тишиной и жгучей ненавистью в каждом взоре. Арлиг, Наэв, Кэв — Теор шел мимо, и каждый на берегу переживал казнь так, словно убивал предателя собственными руками. На плечах Теор ощущал каменную тяжесть — лучше б проклинали его на все лады.