Всю жизнь Дельфина знала, что вода теплее, надежнее, проще суши, всю жизни она выходила на этот берег. Совсем крошкой бежала по косе, кидалась в волны со скал, ныряла в омуты и доплывала почти до горизонта. На расстоянии вытянутой руки видела и акулий серый бок, и черно-красную чешую змеи, чей укус смертелен, и многоцветных жгучих червей — ни разу не назвала опасным свое Море. Она будет приходить сюда и старухой, а когда она умрет, ее тело отдадут волнам. Дельфина — женщина Островов. Женщина-воин. Для врагов — существо дьявольское, едва ли не бесполое, для своих же — тэру,“названый брат”. Таких, как она, народ Побережья зовет морскими сучками, распуская о них слухи, один другого глупее.
Деревянные башмаки Дельфина сбросила еще на бегу. Стала машинально развязывать шнур, служивший поясом ее простому наряду. Cтянула тунику из серой шерсти и чулки, а потом и нижнюю льняную рубаху, не заботясь, что кто-нибудь увидит ее. Без Акульего Зуба, своего верного кинжала, она и в одежде ощущала себя голой. Да и одежда, кроме рубахи, была с чужого плеча. В Море женщина вошла, не оставив на себе ничего, сделанного человеческими руками. Разве что, Синие Ленты, вплетенные в пять тонких кос, — знак Жрицы. Но Ленты принадлежали к сакральному, пусть даже Дельфина сама их ткала и сама красила в отваре из листьев травы-синедара.
Осенняя вода обдала тело прохладой, отразила еще не старую женщину, лукаво подметив, что прическа не так чиста и аккуратна, как следовало бы. Не до того было. Густо-черные сакральные косы пятью змеями терялись среди распущенных волос, что ниспадали до самых бедер. Разменяв четвертый десяток, двадцать лет проведя в морских набегах, Дельфина все еще была хороша. Коже повезло остаться без шрамов, груди и живот не смотрелись рыхлыми медузами, как у соседок, — потому что рожала и кормила всего дважды. Она не была могучей, как матушка Маргара, но всегда оставалась крепкой. Не как скала или железо — как вода, которая все поглотит и покроет, всякую форму примет и везде пробьет дорогу.
Песчаная коса далеко вдавалась в Море, и, закрыв глаза, Дельфина пошла вперед, зная, что может оступиться и полететь в воду. В эту игру она играла с детства, и давно уже оступалась только по своей воле. Жрица с нежностью подумала, что вода холодна лишь в первый миг. Потом Море узнает ее и обнимет, как мать или любимый. Она скользнула на глубину и перестала шевелиться, погрузилась. В покой — лишь на поверхности бывают бури. В безопасность — Море защищает Острова от гнева Побережья, которое они ежегодно грабят. В родную стихию — вода принадлежит супругу ее, великому Алтимару. Дельфина не понимала, как можно в воде утонуть, чаще ей казалось, что она захлебнется на суше.
В Море она окунулась, как в память.
— Почему, Алтимар? Как мы пришли к нынешнему дню?
Когда-то они были детьми, играли на этом берегу — вчетвером, неразлучные. Их готовили к жизни в Общине. Потом детство кончилось в день Посвящения юных воинов — не с него ли все началось? Ей было четырнадцать в тот год, она носила Белые Ленты Невесты. Потом была целая жизнь. Вот оно, на дне, в копилке прошлого — то лето и первые сражения. И первый шаг в нынешнюю пропасть. Дельфина широко распахнула глаза и вцепилась в воду обоими кулаками — это не возможно, но ей удалось.
— Неужели нельзя было все изменить?
Лето. Побережье. Местные жители эту крупную регинскую сеньорию называют Ландом. Для Дельфины это просто Земля Герцога — слова, которые не приходится объяснять, все равно, что сказать “опасность” или “добыча”. Каждый год Совет Островов посылает гонцов в селения с наказом снарядить корабли. Совету решать, сколько тэру отправятся в рейд, сколько останутся дома тренироваться, пасти скот, обрабатывать виноградники. Корабли рыскают по Регинии, нападают и грабят, и, если милостив бог Инве, возвращаются, набитые зерном, тканями, серебром и прочим добром на продажу. Региния против воли кормила юную разбойницу и охотно повесила бы ее, если б поймала. В Ланде Герцог славился такой изобретательной жестокостью к пленным разбойникам, что удивлял даже соседей. “Опасность”, “добыча” — вечная дилемма. Ни одна прибрежная сеньория так не манила островитян богатыми церквями, полными амбарами и знаменитым на всю Регинию янтарем, который дорого ценят меркатские купцы. Мать рассказывала Дельфине о схватке, в которой сражалась еще девушкой. Совсем молодой ландский Герцог был тяжело ранен тогда, и, говорят, дал клятву небесам: если выживет, сделать возможное и невозможное, чтобы уберечь свою землю от набегов с Моря. За сорок лет правления Герцог сдержал слово — приучил разбойников думать дважды прежде, чем вторгаться в его владения.