- А вот твоя помощь мне понадобится, чтобы тащить цепь, - нехотя добавил я. Спутник, способный порвать цепь в одном месте, может порвать ее и в двух и бежать в одиночку.
- Каменоломня? - пробормотал он. - Они не отведут нас в город сегодня вечером.
- Отведут. Я точно знаю.
Щелканье бича и вопли с дальнего конца цепочки прервали наш разговор. Как раз вовремя, подумал я. Иначе Ториан вполне мог поинтересоваться, насколько хорошо я знаком с Занадоном.
3. БОЛЬШИЕ ВОРОТА
Мы начали восхождение по пандусу. Солдаты спешились и вели пони под уздцы - столь крут и долог подъем, что специальным распоряжением по армии все возвращающиеся в город всадники поднимаются только пешим ходом, дабы не перетрудить и без того усталых лошадей. У большинства офицеров хватает ума не противопоставлять себя подчиненным, игнорируя это распоряжение, однако капитан Публиан Фотий был исключением из этого правила.
В хвосте нашей процессии возникла громада Грамиана Фотия, и выражение его лица нельзя было назвать жизнерадостным. Если точнее, оно было просто злобным. Одной рукой он вел в поводу пони, в другой держал кнут из плетеной бычьей кожи.
Некоторое время он шагал рядом с Торианом, разглядывая его так, как разглядывает силач достойного соперника, ибо статью они не уступали друг другу. Несмотря на очевидное тактическое превосходство соперника, Ториан отвечал ему столь же пристальным взглядом.
Первым заговорил воин.
- Эй, раб, хошь еще немного, а? - спросил он как о чем-то само собою разумеющемся. - Хошь, еще твою спину приукрашу?
- Нет.
- Чой-то я не расслышал. Повтори погромче.
- Пожалуйста, не порите меня больше, - буркнул Ториан.
Фотий разочарованно фыркнул и ненадолго задумался.
- Э, да у тебя рана, - заметил он в конце концов, указывая на полузаживший шрам, прочертивший торс его собеседника. - Где это тебя так, а, раб?
- В бою с форканским сбродом.
На это Фотий резонно заметил, что в будущем рабу Ториану не будет позволено сражаться ни с чем, кроме каменных блоков, каковые блоки и будут ему, рабу Ториану, несомненно, более подходящими соперниками.
Ториан признался в том, что он ни в коей мере не возражает целиком и полностью передать решение вопросов с форканцами в компетентные руки капрала Фотия и нимало не сомневается в том, что кровавые разрушители Дом-Уилта, разорители Форбина и насильники-осквернители Полрейна остановят свое стремительное наступление, откажутся от своих разрушительных планов и в ужасе обратятся в бегство тотчас же, как уразумеют, с каким противником им предстоит иметь дело. Рассудительным и, можно сказать, вежливым тоном он добавил также, что будет счастлив встретиться с уважаемым капралом в поединке один на один на любых достойных условиях, известных человеку или богу, и что ради такой возможности он готов даже дерьмо собачье выбирать из сточных канав. И еще, продолжал он, ему невдомек, с чего это капрал так обильно потеет в прохладный вечерний час, да еще и на обдуваемом ветрами холме.
Я сделал вывод, что в присутствии духа Ториану не откажешь.
Конечно, Фотий мог бы вполне резонно возразить на это, что последнее наблюдение Ториана лишено справедливости, ибо ему, капралу Фотию, приходится тащить за собой непослушного пони, да еще в густой толпе, будучи при этом в тяжеленных доспехах из бронзы и толстой бычьей кожи, в то время как на рабе нет ничего, кроме бронзового ошейника и маленькой повязки, которую можно вообще не принимать в расчет. Однако он не возразил - ибо кому из нас не приходилось порой умолкать, не в силах найти достойного ответа, и находить его значительно позже, когда спор давно окончен, а возможность упущена безвозвратно?
Предшествовавший же этому замечанию вызов благодаря хитроумному построению фраз и вовсе избежал внимания капрала, который решил отстать от Ториана и поглумиться надо мной. Что до меня, я вполне мог понять его очевидное огорчение: разве можно получить истинное удовлетворение от бичевания закованного в цепи пленника? К тому же царившая на пандусе толчея не давала руке простора, необходимого для получения мало-мальски ощутимого результата.
В большинстве известных мне стран путешественникам полагается держаться одной стороны дороги - какой именно, решается постановлением городских властей. Однако на пандусе Больших Ворот Занадона Непобедимого, согласно местным законам, всем входящим предлагалось идти посередине, в то время как выходящим - спускаться по краям. Не знаю, что послужило причиной такого решения, зато я воочию убедился в том, что результатом его является полное смятение в тех случаях, когда движение по пандусу достигает своего предела - а именно это и имело место в тот вечер. Стоит добавить, что парапет пандуса невысок, а высота, с которой предстоит падать любому, кто с него сорвется, значительна.
Капрал Фотий созерцал меня не без любопытства, ибо кто, как не я, был тем безумцем, что сам явился к его дяде Публиану и, можно сказать, сам напросился, чтобы его забрали в рабство. В отличие от остальных я не казался ни изможденным, ни забитым. Да что там! То, что я сумасшедший, он мог понять уже по моей улыбке.
- Рассказчик историй, значит, а? - хмыкнул он.
- Меняла историй, - вежливо поправил я его. - Я рассказываю вам, вы рассказываете мне. Честный обмен, никакого подвоха.
Лязгнув бронзой, капрал пожал плечами:
- Ну, валяй.
Некоторая заминка с началом рассказа произошла по причине спускавшегося нам навстречу верблюжьего каравана. Фотиев пони отреагировал на него так, как все пони обыкновенно реагируют на верблюдов. Впрочем, капрал унял неразумное животное, врезав ему по загривку мощным кулаком. Пони пошатнулся, но не упал. Вслед за этим капрал приготовился слушать, и я наконец мог начинать.
- С тех пор, как я попал в Пряные Земли...
- Так ты, значит, не здешний?
- Нет, - признался я. - Я рожден на острове Вечнотуманном, далеко на севере. Мой отец был резчиком по кости, а мать - профессиональным борцом. Так вам рассказывать историю про Вечнотуманный или про Пряные Земли?
- Пряные Земли, ясное дело.
Мне было все равно.
- Ну что ж. С тех пор, как я попал в Пряные Земли, я часто слышал рассказы про озорного бога Наска.