Потом Сергей вдруг очутился посреди институтского двора, где отряхивал колени и бормотал:
— Так вот она про какой институт! Ни-че-го себе институт!..
…Руки у Мосина тряслись, и дверь лаборатории долго не желала отпираться. Когда же она наконец открылась, сзади завопила вахтёрша:
— На спине, на спине!.. А-а-а!..
Мосин захлопнул за собой дверь. В вестибюле послышался грохот упавшего телефона, стула и — судя по звону — стакана. Что-то было у него на спине. Сергей содрал через голову тенниску и бросил на пол.
Ожил рисунок! На спине тенниски жуткого вида акула старательно жевала длинную ногу красавицы, а та отбивалась и беззвучно колотила хищницу по морде тёмными очками.
В этой дикой ситуации Мосин повёл себя как мужчина. Ничего не соображая, он схватил бачок для плёнки и треснул им акулу по носу. Та немедленно выплюнула невредимую ногу красавицы и с интересом повернулась к Мосину, раззявив зубастую пасть.
— В глаз дам! — неуверенно предупредил он, на всякий случай отодвигаясь.
Красавица нацепила очки и послала ему воздушный поцелуй.
Они были плоские, нарисованные!.. Мосин, обмирая, присмотрелся и заметил, что по спине тенниски растеклась большой кляксой почти невидимая плёнка вроде целлофановой. В пределах этой кляксы и резвились красотка с акулой. Он хотел отлепить краешек плёнки, но акула сейчас же метнулась туда. Мосин отдёрнул руку:
— Ах так!..
Он зачерпнул бачком воды из промывочной ванны и плеснул на взбесившийся рисунок, как бы заливая пламя. Плёнка с лёгким всхлипом вобрала в себя воду и исчезла. На мокрой тенниске было прежнее неподвижное изображение.
Долгий властный звонок в дверь. Так к Мосину звонил только один человек в институте: начальник отдела.
Вздрагивая, Сергей натянул мокрую тенниску и открыл. За широкой спиной начальства пряталась вахтёрша.
— Ты что же это пожилых женщин пугаешь?
Внешне начальник был грозен, внутренне он был смущён.
— Ты на пляж пришёл или в государственное учреждение? Ну-ка, покажись.
Мосин послушно выпятил грудь. Рисунок начальнику явно понравился.
— Чтобы я этого больше не видел! — предупредил он.
— Да вы на спине, на спине посмотрите! — высунулась вахтёрша.
— Повернись, — скомандовал начальник.
Мосин повернулся.
— А мокрый почему?
— Полы мыл в лаборатории… Т-то есть собирался мыть.
Начальник не выдержал и заржал.
— Мамочки, — лепетала вахтёрша. — Своими же глазами видела…
— «Мамочки», — недовольно повторил начальник. — То-то и оно, что «мамочки»… В общем, разбирайтесь с завхозом. Разбитыми телефонами я ещё не занимался!..
Он вошёл в лабораторию и закрыл дверь перед носом вахтёрши.
— Пожилая женщина, — поделился он, — а такого нагородила… Сказать «дыхни!» — неудобно… Ну давай показывай, что у тебя там на сегодняшний день… «Мамочки», — бормотал он, копаясь в фотографиях. — Вот тебе и «мамочки». А это что за раскопки?
— Это для отдела нестандартных конструкций, — ломким от озноба голосом пояснил Мосин.
— И когда ты всё успеваешь? — хмыкнул начальник.
— Стараюсь…
— А через забор зачем лазил?
На секунду Мосин перестал дрожать.
— Точку искал.
— Какую точку? — весело переспросил начальник. — Пивную?
— Для съёмки точку… ракурс…
Начальник наконец бросил снимки на место и повернулся к Мосину:
— Ты в следующий раз точку для съёмки в учреждении ищи. В учреждении, а не за забором, понял? Такие вот «мамочки».
Закрыв за ним дверь, Мосин без сил рухнул на табурет. Какой ужас! Куда он сунулся!.. И главное, где — под боком, за стеной, в двух шагах!.. Что ж это такое делается!.. Перед глазами парило далёкое невероятное здание, похожее на связку цветных коробчатых змеев.
— Тоха! Это Григ, — невнятно произнёс сзади чей-то голос.
— А?! — Мосин как ошпаренный вскочил со стула.
Кроме него, в лаборатории никого не было.
— Ты Дениса не видел?
Сергей по наитию сунул руку в задний карман джинсов и извлёк сигаретообразную палочку, которую выменял на зажигалку у Тохи. «Фильтр» её теперь тлел слабым синим свечением.
— Не видел я его! — прохрипел Мосин.
— А что это у тебя с голосом? — полюбопытствовала палочка.
— Простыл! — сказал Мосин и нервно хихикнул.
5
Многочисленные фото на стенах мосинской комнаты охватывали весь путь его становления как фотографа и как личности: Мосин на пляже, Мосин с «Никоном», Мосин-волейболист, Мосин, пьющий из горлышка шампанское, Мосин, беседующий с Жанной Бичевской, Мосин в обнимку с Лоллобриджидой (монтаж). Апофеозом всего была фотография ощерившегося тигра, глаза которого при печати были заменены глазами бывшей невесты Мосина. А из тигриной пасти, небрежно облокотясь о левый клык, выглядывал сам Мосин.