— Упаси тебя господи! Не ошибся! — Василий Васильевич проворно подогнул пальцы.
— Ладейщики! — кликнул незнакомец лодочникам. — Вот вам за работу.
Отсчитал каждому по пяти ефимков и махнул на них руками. Ладейщики поспешили в лодку, подняли парус, и лодка скрылась за излучиной, будто ее и не было.
— У меня, однако, деньги на исходе, а предстоит еще неблизкая обратная дорога, — вздохнул ходатай молдавского княжича.
— Сколько тебе надо? — спросил воевода с готовностью.
Иноземец достал из-за пояса парчовый мешочек, подкинул на руке.
— Совсем тощий стал. Чтобы его подкормить, нужно талеров… двести.
— Двести? — поежился воевода.
— И коня еще, и дорожных две сумы, для коня и всадника, чтобы миновать ямские дворы.
Поглядывая на перстень, воевода отошел к своим людям, и один тотчас ускакал в город.
А уха между тем поспела, речная, сладкая ушица, из доброй дюжины всяческих рыбьих племен, от ершей до стерляди.
— Изволь, господин, отобедать со мною, пронским рыбарем, — пригласил воевода гостя, указывая на расстеленную на лугу скатерть.
И было вино к ухе, и были пироги, и всякая дичь, и полбока осетра.
— Выпьем первую чашу за государя за царя и великого князя Алексея Михайловича! — провозгласил воевода.
Выпили, и гость сказал:
— Когда наш государь пьет чашу за государя, то всегда стреляют из пушки, — и, выхватив пистолет, пальнул в воздух.
Вторую чашу пили за здоровье наследников господаря Василия Лупу, и по приказу воеводы все три стрельца, которые хранили тишину воеводской рыбалки, пальнули из пищалей.
Пока хлебали ушицу, прискакал из города слуга, привез деньги и пригнал оседланную лошадь.
Гость тотчас поднялся, и воевода Василий Васильевич обнял его на прощанье и облобызал.
— Проводи меня несколько на коне своем, гостеприимный рыбарь! — попросил иноземец. — Я должен сказать тебе наедине тайные слова, по которым ты узнаешь человека от моего повелителя.
Они сели на коней и поехали к лесу. И слуги воеводы, не беспокоясь, пили и ели, удивляясь чужеземцу, и садились на маленькие стулья, которые он оставил в подарок.
Воевода все не возвращался да не возвращался, и, когда уж все вдруг обеспокоились, выскочил из лесу человек в чем мать родила. Он шатался, как пьяный, потрясал руками, но помалкивал. Слуги тоже сначала онемели, потом кинулись к голому, а это сам Василий Васильевич, и во рту у него здоровенный кляп. Кляп с горем пополам вытащили, а Василий Васильевич все молчал да молчал, и слуги не знали, как им быть. И заорал наконец воевода, трясясь от злости:
— Да что же вы стоите? Гоните за ним! Ищите его!
Слуги бросились все к лошадям, а воевода совсем вышел из себя, ногами затопал, как заплясал.
— Про меня-то забыли, что ли?! Дайте же хоть попону стыд прикрыть!
Поскакавшие искать разбойника вернулись ни с чем: на одной дороге засека, деревья крест-накрест повалены, на другой дороге лошади о железные шипы ноги покололи.
— Не Кудеяр ли это был? — спрашивали друг друга слуги и стрельцы.
— Кудеяр, он самый, — признался воевода.
— В город скакать? Людей поднимать?
— Ищи ветра в поле! — досадливо колотил себя по ляжкам обманутый Василий Васильевич.
— А что же делать-то?!
— Верши поеду проверять. Их у меня двенадцать, а проверил одну.
Воевода сел в лодку и поплыл по Проне, и верши все были полны, и воевода радовался.
— Рыбы на ефимок, а убытку двести рублей! — шептались слуги. — Своими руками денежки отдал. И коня в придачу.
— Двух коней-то.
— Выходит, что двух, да одежу, да сбрую с седлами, да еды с овсом на неделю. Вот он, Кудеяр, каков!
— Кудеярище!
Киприан, послушав мужичков своих, которые рассказывали наперебой, как Кудеяр с воеводой ел-пил, как дарил воевода Кудеяру деньги и лошадь, как провожал в лесочек, где сам, по вежливой просьбе, перстень вернул, одежду с себя скинул, связал в узел, на своего коня погрузил, — решил сто рублей, подаренных мужикам, принять, а лошадей — упаси господи. Лошади меченые. Их-то небось и высматривают на ярмарках да у ямских трактиров. Оставаться более на старом месте Киприан тоже не пожелал, за мужиков боялся, как бы не соблазнились разбойным непутевым житьем. В Кудеяре души не чают. Очень переживал старец, вновь отправляя всех троих в село Сараи купить три телеги да трех лошадей, чтобы было на чем семейства в Гуслицу везти. Потому и переживал, что Кудеяр вместе с ними отправился.