– Где она живет? – спросил Блэквелл.
Мактавиш пожал плечами.
– Не знаю точно. Кажется, я слышал, что где-то на Флит-стрит, в богемном секторе.
Ноздри Блэквелла раздувались от участившегося дыхания, он довольно долго молчал, прежде чем Мактавишу показалось, что он слышит его шепот:
– Все это время…
– Прошу прощения?
– Нет, ничего.
Черное Сердце из Бен-Мора казался… потрясенным, другого слова не подобрать. Мактавиш не мог поверить своим глазам.
– Вот вам за ваши услуги и постоянную осмотрительность. – В ладонь инспектора была вложена банкнота.
Мактавиш опустил глаза и от потрясения едва не уронил вторую сигару.
– Но… это же половина моего годового жалованья!
– Знаю.
– Я не могу это взять. – Мактавиш попытался вернуть деньги Блэквеллу. – Я не сделал ничего, чтобы столько заработать.
Дориан Блэквелл отступил назад, избегая банкноты и любого физического контакта.
– Позвольте мне дать вам вместе с этой купюрой несколько бесплатных советов, Мактавиш. – Удивительно, что звучание его жестокого, холодного голоса нисколько не изменилось, но угроза в нем ощутимо усилилась. – Угрызения совести – опасная вещь для таких людей, как вы. Если я не смогу доверять вашей алчности, то не смогу доверять вам вообще ни в чем. А если я не буду вам доверять, то ваша жизнь не будет стоить для меня ничего.
Мактавиш прижал банкноту к груди.
– Вы правы, Блэквелл. Поблагодарю-ка я вас за вашу щедрость и пойду своей дорогой. – Если бы только ноги не дрожали так сильно, чтобы его нести.
Кивнув, Блэквелл надел эбеново-черную фетровую шляпу, тень от которой скрывала его глаза от любого света, и повернул на Стрэнд.
– Хорошего вечера, инспектор. Передайте мадам Реджине мое почтение.
Казалось, этот человек прочел его чертовы мысли. По глупости Мактавиш решил, что его привычки слишком мало значат в списке важных дел Блэквелла, чтобы тот обратил на них внимание. Когда вы шантажируете герцогов и подкупаете судей, как можно помнить о склонностях одного из сотен работающих на вас полисменов? Но не успел Мактавиш остановить себя, как его охватили угрызения совести.
– Вы ведь не сделаете ей ничего плохого, а? – окликнул он Блэквелла. – Я имею в виду миссис Маккензи.
Тот медленно обернулся, открыв взору Мактавиша свой неестественно голубой глаз.
– Вы же знаете, что лучше не задавать мне вопросов, инспектор.
Сглотнув, Мактавиш стянул с головы котелок и стал мять в руках его поля.
– Простите меня… Просто… Ну, она… действительно нежная и добросердечная птичка. Я бы не смог жить с осознанием того, что был как-то причастен… к чему-то… неприятному для нее.
Казалось, что воздух вокруг Блэквелла потемнел, словно тени собрались вокруг, чтобы укрыть его.
– Если угрызения совести слишком беспокоят вас, Мактавиш, то для жизни есть альтернатива… – Черное Сердце сделал угрожающий шаг по направлению к нему, и Мактавиш отскочил назад.
– Нет! Нет, сэр! Я не встану у вас на пути! У меня и в мыслях не было проявлять к вам неуважение.
– Очень хорошо.
– Я… я не усомнился в вас. Просто… не у всех такое черное сердце, как у вас.
Блэквелл сделал еще один шаг, и Мактавиш зажмурился, уверенный, что пришел его конец. Но Блэквелл не убил его, и инспектор услышал лишь спокойный и холодный шепот, который коснулся его, как дыхание проклятия:
– А вот тут вы ошибаетесь, инспектор. Каждый человек может иметь такое сердце, как у меня. Ему просто нужно дать подходящий… стимул.
Трясясь, Мактавиш снова нахлобучил котелок на голову.
– Д-да, сэр. Но я бы не хотел получить такой стимул, если у вас есть такая цель.
Жестокое, хищное удовольствие полыхнуло в глазах Блэквелла, и в этот момент Мактавиш возненавидел мерзавца за то, что тот таким образом его разоблачил.
– Подойдите ближе, Мактавиш, и я открою вам один секрет. Кое-что обо мне, что знает только несколько человек.
Не было на свете ни единого живого человека, который хотел бы быть посвященным в тайны Дориана Блэквелла. Потому что за такие тайны убивают.
Инспектор шагнул в сторону темного великана.
– Д-да?
– Никому не нужен такой стимул, инспектор. Даже мне.
Быстро моргая, Мактавиш кивнул, глядя вслед Дориану Блэквеллу, растворившемуся в тумане и тенях лондонского вечера.
Инспектор был уверен, что сбежал не только от смерти, но и от самого дьявола.
Глава 4
Фара любила вечерний Лондон. Она смешивалась с представителями высшего света в Ковент-Гардене, посещала лекции, концерты и вечеринки вместе с временной компанией писателей, которые приезжали в Англию на такой срок, чтобы успеть впасть в уныние, и возвращались в Париж, чтобы об этом написать. Сегодня она надела новое, роскошное шелковое платье-полонез цвета морской волны поверх особенно пышных нижних юбок, украшенных лентами, в знак уважения к своим планам посмотреть последнюю постановку Тома Тейлора в сопровождении Карлтона Морли. Охваченная порывом безрассудства, Фара стянула вниз пышные и прозрачные рукава, обнажая ключицы и верхнюю часть плеч.