Герман. Я бы желал, чтоб вы были старшим сыном, а ваш отец слаб, как чахоточная девушка.
Франц. О! как награждал бы тебя тогда этот старший сын, как бы старался вывесть тебя на свет Божий из этой неблагодарной пыли, которая так мало идет к твоей душе и благородству! Тогда бы ты ходил у меня облитый золотом, ездил бы четверней по улицам – право бы ездил! Но я и позабыл, о чем хотел поговорить с тобою. Ты еще помнишь фрейлейн фон-Эдельрейх, Герман?
Герман. Гром и молния! о чем напоминаете вы мне!
Франц. Мой брат подбрил ее у тебя.
Германь. И будет каяться в этом!
Франц. Она тебя оставила с носом, а он чуть ли не сбросил тебя с лестницы.
Герман. Он полетит у меня за это в ад.
Франц. Он говорил, что все шепчут друг другу на-ухо, будто твой отец не может взглянуть на тебя без того, чтоб не рвать волос на голове и не сказать со вздохом: Господи! прости мя многогрешного!
Герман (дико). Смерть над! да замолчите ли вы!
Франц. Он советовал тебе продать дворянскую грамоту с аукциона и починить на это чулки.
Герман. Ад и черти! я ему выцарапаю глаза.
Франц. Что? ты сердишься?ты никак на него сердишься? Что ж ты с него возьмешь? Что может сделать крыса льву? Твой гнев только увеличит его торжество, тебе ничего более не остается, как щелкать зубами и вымещать свое бешенство на черством хлебе.
Герман (топает ногами). Я его в пыль изотру.
Франц (треплет ею по плечу). Герман, ты благородный человек. И нетерпи поругания. Ты не должен уступать ему девушку – нет, ни за что на свете, Герман! Гром и молния! я бы на все пошел, будь я на твоем месте.
Герман. Не успокоюсь до тех пор, пока и тот и другой не сойдут в могилу.!
Франц. Не горячись, Герман! Подойди поближе… Амалия будет твоею.
Герман. Будет моею! на зло всем – будет моею!
Франц. Ты получишь ее, говорю я! и еще из моих рук. Подойди поближе, говорю я! Ты, может быть, еще не знаешь, что Карл все равно, что лишен наследства?
Герман (приближаясь к нему). Что вы говорите! в первый раз слышу.
Франц. Не волнуйся и слушай далее – в другой раз расскажу тебе подробнее. Да, говорю тебе, уж скоро год, как отец выгнал его из дома. Но старик уже сожалеет о необдуманном поступке, который (со смехом), можешь быть уверен, он сделал не по своей воле. К тому же и эта Эдельрейх надоедаеть ему: день-деньской жалобами и упреками. Рано или поздно, а он начнет искать его на всех концах света и – прощай Герман, когда отыщет. Тогда – отворяй ему смиренно карету, когда он поедет с ней; к венцу.
Герман. Я его удавлю у алтаря.
Франц. Отец передаст ему тогда правление, а сам будет жить на покое в своих замках. И вот гордый, ветреный повеса станет нашим владыкою, станет смеяться над своими врагами и завистниками – и я, хотевший сделать из тебя, великого человека, я сам, Герман, буду, низко кланяясь у его дверей…
Герман (с жаром). Нет, не будь я Герман – с вами этого не случится! Если хоть одна искра ума еще тлеет в моей! голове – с вами этого не случится!
Франц. Уж не ты ли помешаешь? И ты, мой милый Герман, попробуешь бича его; он наплюет тебе в глаза, когда ты встретишься с ним на улице, и горе тебе, если ты только пожмешь плечами и скривишь рот. Вот что будет тогда с твоим сватаньем к Амалии, с твоими планами, с твоею будущностью.
Герман. Научите меня, что мне делать?
Франц. Слушай же, Герман! видишь, какое горячее участие принимаю я в судьбе твоей! Ступай – переоденься, чтоб тебя никто не узнал; явись к старику, скажи, что ты прямо из Богемии, был вместе с братом моим в прагской битве[35] и видел, как он отдал душу Богу.
Герман. Но поверят ли мне?
Франц. Это уж моя забота! Возьми этот пакет: тут подробная инструкция и, сверх того, разные документы, которые убедят, пожалуй, само сомнение. Теперь выходи от меня осторожнее, чтоб кто тебя не увидел. Перелезь чрез калитку на заднем дворе, а оттуда по садовой стене. Что же касается исхода этой трагикомедии, то предоставь это мне!
Герман. И она совершится. Да здравствует новый граф Франциск фон-Моор!
Франц (треплет его по щеке). Хитрец! Видишь ли, таким образом, мы достигнем всех целей разом и скоро. Амалия его позабудет, а старик припишет смерть сына себе и – захворает. Полуразрушенному зданию не нужно землетрясения, чтоб развалиться, Он не переживет этой вести – и тогда я его единственный наследник. Амалия же, оставшись без защиты, сделается игрушкою моей воли. Остальное легко можешь себе представить. Одним словом, все совершится по нашему желанию, если только ты не откажешься от своего слова.